1. Размышления об истории карточной колоды
Когда порядок был восстановлен и Наполеон Первый смог немного отдохнуть от административных дел, он думал обрести популярность, подгоняя свой образ под черты Цезаря в колоде, созданной художником Давидом и гравёром Андриё.
Карта из колоды времён Французской Революции, изданной Beza для Egalité-sur-Marne, Château-Thierry, 1970-1972
Фэнтезийные колоды, что появлялись с середины столетия, можно сказать, бесчисленны; каждая персона хоть немного известная получила свою колоду, в которой король червей был зарезервирован для изображения черт этого прототипа. Умный человек сказал: было несколько лет, когда истинная популярность для государственного человека состояла в том, чтобы увидеть свой портрет на пряниках. Нельзя всё же то же самое отнести в полной мере к игральным картам, поскольку все те, кто тяготел к такому роду действий для запечатления своего изображения в памяти потомков, потерпели в этом смысле неудачу, а колоды эти никогда не пользовались популярностью.
В колодах наиболее индивидуальной частью, созданной мастером, была эмблема, которая предназначалась для украшения листка бумаги, оборачивающего колоду. Чтобы не запутать игроков, мастера должны были, в действительности, строго следовать моделям, принятым в регионе, где они работали; единственным, в чём они могли дать свободу воображению и внести немного индивидуальности, и была коробка колоды, при изготовлении которой они проявляли большое усердие. Привычным было украшение коробки гербами города или гербами персонажей, которые производитель колоды брал в качестве отличительного знака. Однако некоторые не упустили случая привлечь внимания публики, использовав в качестве собственной эмблемы некоторые простые каламбуры.
Карты также были не только развлечением, но и в некотором роде отражением истории, народных чувств, и в этой роли они ещё более интересны, как и показывает д’Альмань в заключении. Что касается изготовления карт, оно следовало общему правилу, которому было подчинено всё мануфактурное производство. В начале, в 15-16 вв. карты рисовались с большой тщательностью, значительно отличались друг от друга и были раскрашены в яркие цвета; мало-помалу, особенно когда налоговые издержки принудили изготовителей работать с как можно меньшими расходами, начинается более массовое производство; с ростом расходов гравёр всё больше обращается к раскрашиванию по шаблону, выполненному довольно небрежно, но доставляющему радость крестьянам в окрестностях Эпиналя, проводящим свой досуг за созерцанием наивных постановок бродячих актёров.
Размеры карт также сильно менялись, следуя за эпохами и странами, но самые маленькие карты делали на юге Франции. Когда рассматриваешь произведения мастеров Нима, Монпелье, Безье и Монтобана, относящиеся к 18-му веку, находишь, как они далеки от тех великолепных итальянских Paginae lusoriae (лат. «Увеселительные листки» ), из которых в конце 15-го века состояли колоды.
Действительное значение и символизм, связанные с картами, были окончательно «освящены» той яростью, с которой в начале революционного периода народ атаковал все символы, которые, кажется, напоминали о ненавистном режиме. Сильное влияние испытала на себе та часть колод, что была реальной, ощутимой производной от идеи королевской власти; они были истреблены, изуродованы, подобно тому, как в средние века одержимые рвали предметы культа с настоящей сатанисткой яростью. В 19-м веке карты долгое время носили на рубашке знаки режима, во время которого они увидели свет. Лилии заменили императорского орла на время Реставрации, затем они сами собой уступили место буржуазным розеткам во время царствования Людовика-Филиппа. В наши дни мы не обращаем внимания на эти детали, и вот уже почти полвека, как «потрет французского народа» не претерпевал значительных изменений.
Исходя из всех сведений, что мы смогли собрать, отметим, насколько с 18 по 19 век профессия мастера карт была тягостна и неблагодарна. Есть совсем немного видов деятельности, в которых работники вынуждены работать более чем 15 часов в день. Эти несчастные должны были быть готовы к работе и зимой и летом с пяти утра и, с учётом времени, необходимого для отдыха, до 10 часов вечера. Разве не составляет это резкий контраст с тем, что результатом их труда были предметы роскоши, тогда как создатели этих безделушек, предназначенных единственно для развлечения, должны были, как проклятые, отдавать все силы и энергию для изготовления инструментов удовольствия, которые будут не более чем безделушкой в руках тех, к кому попадут.
Карты станут отражением политических событий, происходящих на момент их создания; к несчастью колоды серьёзного толка, созданные в этом ключе, мало были распространены, и большую часть времени карты представляют исторический характер либо с помощью костюма, либо соответствующей надписи. Эти персонажи включаются скорее «в нагрузку», как в колоде изданной мастером с монограммой «V.G.», датируемой концом шестнадцатого столетия. Одна из двух редких встреченных нами исторических колод, отвечающая самой концепции историчности, — это любопытная «Колода Союзников», выполненная С. Озиандером: она составляет часть замечательной коллекции г. Колтро, с которым мы любезно общались. Эти карты, к сожалению, имеют не французское происхождение, и, хотя у нас нет специальных сведений об их происхождении, можно более-менее уверенно утверждать, что они были изготовлены в Вене во времена Реставрации.
Как ни странно, карты, созданные в таком количестве в течение трёх последних веков, не оставили нам, образно говоря, никаких следов их пути, и мы бы не смогли найти примеров из эпох более ранних, если бы в нашем распоряжении не было бы тех колод, что были найдены внутри переплётов книг. Эту частицу пройденного картами пути отражают несколько листов чёрного литья и несколько планшеток цветных карт, пересёкших века и явившихся перед нами превосходно сохранившимися. Эти образцы — чаще всего отбракованные по той или иной причине листы, и единственно чтобы не потерять на стоимости бумаги, переплётчики-мастера карт вставляли эти листы в переплёты, предназначенные для обложек будущих книг. Никто не мог знать, что результат этого будет таков, и поистине пути Судьбы неисповедимы, и самое лучшее, что мы можем сделать, это верить, что происходящее с нами на самом деле лучше, чем некоторые пессимисты склонны полагать».
Можно сказать в заключении, что работа д’Альманя, изданная в Париже, в издательстве «Hachette et Cie», — это истинный памятник истории карт, не только документально-исторический труд, но и к тому же до некоторой степени философский. Ибо если история, собственно говоря, имела бесспорное влияние на карты, разве не влияли они в свою очередь на историю страны, на ход эпох?
HOGIER (Пиковый валет)
Страницы: 1 2