Поршнев и советско-марксистская тайнопись
(автор: gest)
(2017 год)
Поршнев был сложным человеком. Хрен знает, что он про себя думал. В советской исторической науке он отыгрывал роль ортодоксального марксиста (более ортодоксального, чем вся советская власть), что крайне раздражало других советских историков, в марксизм по существу своей профессии не веривших, но вынужденно соблюдавших весь необходимый церемониал. Они не могли понять, что с Поршневым не так: он идиот, карьерист, провокатор?
Я не знаю. Вот wyradhe просто, он может почитать про биографию человека, и сразу сказать: что это был за человек, чего он стоил, что он про себя думал, какие у него были истинные убеждения, и так далее. /*шёпотом*/ Но я думаю, это потому, что сам wyradhe в людях не разбирается совершенно.
То есть вот в снежного человека, как реликтового гоминида, Поршнев точно верил, раз он организовывал экспедиции для его поимки и был ведущим деятелем отечественной криптозоологии. Так губить свою репутацию можно только ради вещей, которые для тебя по-настоящему важны и дороги. Разве нет? Как говорит arishai, безобидная шизинка может спасти от серьёзной шизы, просто потому, что место уже будет занято. (Так она объясняла нездоровый прогон Станислава Дробышевского про гигантопитеков, которые обрабатывали каменные орудия и охотились на животных.)
Многие идеи Поршнева производят впечатление какого-то двойного дна, очевидного и неочевидного подтекста. Я об этом уже писал:
Человек пережил сталинский режим. После этого он рассказывает истории про доисторического людоеда, окружённого шакалами-прихлебателями. Людоед показывает на очередную жертву, и её с визгом сжирают. Или ещё раньше, до того, как эти отношения вышли наружу: «по Поршневу пусковым механизмом эволюции человека послужила ситуация полностью соответствующая канонам детективного жанра: в племени завелся убийца, который пожирал тайно соплеменников«. Люди исчезают, потому что людоед голоден.
И это уже ставит перед нами вопрос, кто мы в этой ситуации, на какой мы стороне. Мы за людоеда? Мы шакалы-подпевалы? Или мы неоантропы?
А потом Поршнев пишет, что людоед-то давно сдох, а созданная им структура суггестии осталась, и она до сих пор с нами.
***
Или вот, про это я тоже уже рассказывал:
Так как Поршнев был не только марксистом, но и историком, он считал, что понимать [революцию рабов] нужно иносказательно. Само рабовладельческое государство, как таковое — это эксплуататорское ядро, а варварская периферия — это его оболочка, поставляющая необходимые для функционирования ядра ресурсы. Соответственно, в процессе их взаимодействия варварская периферия развивается, а рабовладельческий центр стагнирует. И кончается это всё вторжением варварских племён, которое представляло собой ту самую революцию угнетённых, покончившую с рабовладельческим обществом. (И потому европейские феодалы постарались воспроизвести и законсервировать на новом витке нравы воинов эпохи военной демократии и великого переселения народов.)
…Надо сказать, от всего это за версту несёт маоистской концепцией противостояния Глобального Города и Глобальной Деревни.
И действительно, получалось, что Поршнев, как ортодоксальный марксист, поддерживает маоистскую платформу. Система эксплуатации не обязательно должна быть ограничена политическими границами и географическими рамками. Первый мир выносит своё производство (и Революцию) в третий мир. Рабочие первого мира — это, по сути, буржуа, которые получают свою долю прибавочного продукта и ресуров, изъятых у третьего мира. Тут практически нет ничего такого, о чём не писал бы Ленин. Следовательно, ждать чего-то от Севера и Запада бесполезно, революционные силы — это Юг и Восток, Азия и Африка, мировая деревня, а не мировой город. Соответственно, попытки советского руководство сблизиться с эксплуатирующим ядром мировой экономики («конвергенция» и т.д.) объективно контрреволюционы, и Поршнев их за это иносказательно критикует. Или нет?
***
В 1942 году Поршнев пишет статью к 700-летию Ледового побоища. Перед ним стояла конкретная военно-агитационная задача — показать, что русские прусских всегда бивали. Что у него получилось?
«Империя Чингизидов, давившая на Русь с востока, из Азии, и империя Гогенштауфенов, грозившая ей с запада, из Европы, — […] обе эти завоевательные империи, возникшие почти одновременно, […] были не чем иным, как рецидивами варварских государств в XIII веке. Не случайно основатель одной из этих империй, Чингисхан, объявил себя наследником императоров древнего рабовладельческого Китая, а основатель другой, Фридрих Барбаросса, воображал себя прямым преемником императоров рабовладельческого Рима. Обе империи были не чем иным, как попытками свернуть со столбовой дороги истории, отказаться от трудностей феодальной перестройки общества и, повернувшись лицом к невозвратному прошлому, опереться на обломки древних рабовладельческих порядков, на неразмытые остатки прошлого, тормозившие феодальный прогресс…
В чем же была причина успехов монгольских и немецких завоевателей? Именно в том, что они представляли рецидив варварской государственности, тогда как более передовые народы уже перешагнули к более высокой стадии феодального развития и как раз поэтому в тот момент не были прикрыты достаточно прочной государственной броней…