Король Лир и Ace Combat: вступление
(автор: gest)
Брось хвататься за колесо, которое под гору катится: так только шею сломаешь.
Шекспир, «Король Лир»
Вступление, в котором я хожу в театр, и даже больше одного раза
Как-то раз я сходил на «Короля Лира» в «Мастерскую Петра Фоменко».
Как ни странно, мне даже понравилось, сам не ожидал. (Мне не понравился их «Сон в летнюю ночь», страшно распиаренный спектакль.) Когда со сцены зазвучал пролог к «Генриху V», я схватился за голову и стал готовиться к провалу. Но нет.
Вообще, больше всего удовольствия от «Короля Лира» я получил, сходив на спектакль Малого театра — Борис Невзоров потрясающе сыграл заглавную роль. Там ещё были прекрасные Гонерилья (Инна Иванова), Регана (Ирина Леонова), Эдмунд (Михаил Мартьянов), Корнуол (Василий Зотов), Олбани (Василий Данхенко)… вообще, можно сказать, что мне там практически всё понравилось. Да, линия Корделии меня не впечатлила, финальный поединок слегка удивил, но это не испортило мне удовольствия от просмотра. Одной строчкой — у них получились такие гадские гады, что «Король Лир» к концу съехал на хэппи-энд (!). Безусловно, погибли хорошие люди — но этой ценой удалось остановить Эдмунда, Гонерилью, Корнуола и Регану, не дав им захватить верховную власть в Британии.
У «фоменок» мне как раз больше всего понравилось то, чего не доложили в Малом театре (и наоборот). Карэн Бадалов в роли Лира меня не впечатлил. Трактовка нехороших старших сестёр ничем не удивила, зато Корделия (21-летняя Дарья Коныжева) получилась очень интересной. Интересно был решён и финальный поединок. Шуты не уступали друг другу, но в «Мастерской Фоменко» Шут (Александр Мичков) умудрился выжить и дойти до финала. И мне очень понравился Кент (Юрий Буторин). До этого момента я считал, что лучшего Кента из тех, кого я видел, сыграл Тимофей Трибунцев (в постановке театра «Сатирикон» — тот спекталь мне не понравился, но Кент был выше всех похвал). Нет, наверное, Трибунцев по-прежнему лучший Кент, но Буторин ему практически не уступает, создавая совершенно иной образ.
И что это значит? Не так давно я видел трёх британских Лиров, и все три показались мне слабыми — с Энтони Шером (Royal Shakespeare Company), Кевином Макнелли (Globe) и с Иэном Маккеленом (Duke of York’s Theatre). Получается, что Москва уделывает родину Шекспира по постановкам «Лира»: у нас сейчас две неплохие, а у них ни одной. Возможно, дело в каких-то нюансах, в несовпадении культурных кодов, не знаю, из-за чего мне нравится наши и не нравятся английские. Будто они не догоняют чего-то. Или я не догоняю.
***
Если бы я был современным режиссёром, ставящим современного «Короля Лира», я сделал бы из него спектакль о зарождении демократии. Кому достаётся британская корона в конце пьесы? Очевидный ответ — никому. Династия прервалась, страна расколота, на горизонте очередная война с Францией (британцы ведь только что французскую королеву убили), кругом одни руины и трупы.
Да, классические трагедии Шекспира должны кончатся появлением нового героя, того, кто прикажет убрать трупы, наградить достойных и наказать виновных, того, кто возьмёт на себя ответственность за восстановление порядка. Две силы сталкиваются, истребляя друг друга, и на их место приходит третья. В конце должна быть надежда, обещание обновления. Эту роль выполняют Люций Андроник в «Тите Андронике», Фортинбрас в «Гамлете», Малькольм в «Макбете».
В «Короле Лире» надежды нет. Но чисто формально, новым правителем Британии становится тот, кто произносит заключительную реплику:
Склонимся мы под тяжестью судьбы,
Не что хотим, сказав, а что должны.
Старейший — претерпел; кто в цвете лет,
Ни лет таких не будет знать, ни бед.
Всё дело в том, что есть две разные редакции «Короля Лира». В Quatro последние слова пьесы произносит герцог Олбани. В Folio — Эдгар. Обычно при публикациях два текста сливают в один, но тут уже вопрос принципиальный, меняющий восприятие пьесы. Олбани в конце восстанавливает в правах Кента и Эдгара, как нового графа Глостера (на каких основаниях?) и предлагает им стать соправителями при дряхлом Лире. Но тут Лир умирает, а Кент решает «отправиться в путь вслед за господином». В прижизненном издании Олбани явно решает, что на этом тема закрыта, необходимые приличия соблюдены, и берёт власть. В посмертном полном собрании Эдгар понимает, что Олбани не очень-то и хотел взваливать на себя ответственность за страну, а потому вынужденно подбирает упавшую корону.
Я бы отдал право решать зрителям. Оба варианта текста могут считаться каноническими. Пусть персонажи агитируют за себя. Пустить по рядам бюллетени, дать время проголосовать, собрать, подсчитать голоса (честно) и объявить имя нового правителя. И вот он уже произнесёт заключительные слова.
Эдгар — последний выживший из Лагеря Добра. Безупречный рыцарь, храбрый и отважный. Остался незапятнанным в ходе междоусобной войны. Был безвинно обвинён, вынужден был бежать, скрывался среди нищих — знает, как живёт простой народ. В честном поединке победил архизлодея Эдмунда. Из недостатков — за ним нет никого, ресурсов не имеет. При старой власти был лишён права наследования графского титула. Олбани его восстановил, но, повторюсь, неизвестно, на каких основаниях, потому что к южной части страны, где находится Глостер, Олбани отношения не имел. Эдгар мог бы опереться на Кента, как на уважаемого представителя старой аристократии, но Кент твёрдо решил уйти вслед за Лиром. У Эдгара нет никаких прав на престол, кроме того, что человек он хороший. (Характерно, что когда в 18 веке «Короля Лира» ставили с высосанной из пальца оптимистичной концовкой, Эдгара женили на выжившей Корделии, вычёркивая, соответственно, её брак с французским королём. Именно потому, что сам по себе Эдгар трон вряд ли удержит.)
Олбани — самый приличный человек из Лагеря Зла (и тоже единственно выживший). Всегда призывал к умеренности и милосердию, и все об этом знают. Сочувствовал делу Добра. Да, воевал с ними, способствовал разгрому войск Корделии, а следовательно, её пленению и последующей смерти. Но воевал-то он с вторгшимися в страну французами, из патриотических соображений. Олбани — герцог, крупнейший феодал Британии, бесспорный правитель Севера, и у него уже есть армия, казна и властный ресурс. С другой стороны, на Юге он никто. Его претензии на верховную власть в конечном счёте сводятся к тому, что он был мужем дочери Лира, последнего законного монарха — и в этом отношении, у французского короля прав не меньше. Наконец, Олбани из тех, кто знает, как поступать правильно, но часто ли он поступал правильно?
А выбирать — зрительному залу.