Игра для четырёх этик
Вообще, чтобы догнаться чисто Западным пониманием проблемы войны (не радоваться!), я советую прочесть этот длинный отрывок из статьи Джорджа Кеннана «Америка и русское будущее«:
«Итак, если война окажется неизбежной, — что мы, американцы, можем сделать для содействия возникновению более желательной для нас России? Прежде всего мы должны сохранить в наших умах ясным и определенным образ этой желательной для нас России и приложить все усилия к тому, чтобы военные действия не помешали воплощению в жизнь этого образа.
Первая часть этой задачи носит негативный характер: нас не должны отвлекать несущественные или сбивающие нас с толку формулировки военных целей. На этот раз мы должны будем избежать тирании лозунгов. Мы не должны поддаваться наваждению тех высокопарных, не имеющих ничего общего с реальностью или даже бессмысленных фраз, назначение которых заключается лишь в том, чтобы как-то примирить нас с творимым нами кровавым и страшным делом.
Мы должны помнить, что война есть дело разрушительное, ожесточающее человека, требующее жертв, вызывающее разлуку с близкими, распад семьи и ослабляющее внутренние ткани общества; что война есть процесс, который сам по себе не может привести ни к чему положительному; что даже военная победа в состоянии служить лишь предварительной базой для дальнейших положительных достижений, которые она может сделать возможными, но которые она ни в коем случае не может обеспечить.
Мы должны будем на этот раз, вооружившись моральным мужеством, постоянно напоминать себе, что, с точки зрения наших культурных ценностей, насилие в международном масштабе является всеобщим банкротством даже для тех, кто уверен, что он борется за правое дело; что все мы — побежденные и победители одинаково — обречены на то, чтобы выйти из войны обедневшими и еще более далекими от достижения тех целей, которые мы себе ставим; что как с победой, так и с поражением, связаны почти равные бедствия и что даже самая блестящая военная победа не может дать нам право смотреть в грядущее с иными чувствами, чем горе и унижение за свершившееся, чем сознание того, что путь, ведущий к лучшему миру, долог и труден и что он был бы не так труден и долог, если бы нам удалось избежать военной катастрофы.
Если мы будем помнить все это, у нас будет меньше склонности рассматривать военные операции, как самоцель, и нам будет легче вести их так, чтобы они соответствовали нашим политическим целям. Если нам придется поднять оружие против тех, кто теперь правит русским народом, мы должны будем избегать всего, что заставило бы русский народ видеть в нас его врагов, и мы сами не должны считать, что русские люди наши враги. Мы должны будем постараться объяснить русскому народу, что те страдания, которые мы вынуждены ему причинять, вызваны только силой необходимости. Мы должны будем дать ему убедительные доказательства нашего сочувственного понимания его прошлого и нашего интереса к его будущему. Мы должны будем дать почувствовать русскому народу, что мы на его стороне и что наша победа — если мы победим — будет использована так, чтобы предоставить ему возможность самому создать для себя более счастливую жизнь, чем та, которую он знал в прошлом. Для всего этого — самое важное, чтобы мы не забывали о том, какой Россия была и какой она может быть, и не позволяли политическим разногласиям затуманивать этот образ России».
Охотиться за вражескими фигурами уже не хочется, правда?
[…Кстати, заметьте, что, как всегда у меня, всё сказанное можно разложить по парадигмам Макарова. Юг — линкоры. Лучше всего, когда у нас есть линкор (т.е. герой), а у врагов — нет, и они ничего не могут нам сделать. Если у нас и у них есть свои герои-линкоры, начинается бой стенка на стенку, или «Чапаев«. Восток — это крейсеры, упор на лёгкие силы, отсюда вся эта тема риска, бесстрашия и готовности отдать свою жизнь ради победы. Ну а Запад — авианосцы. Опять же, избиение «незападного» противника с воздуха — или схватка дистанционно управляемых роботов с обеих сторон, когда никто по-настоящему не гибнет; разборки между своими всегда идут по принципу «ворон ворону глаз не выклюет».
Впрочем, про Запад и не-Запад я уже писал:
Есть такой шахматный вариант, «Кригшпиль«, «военная игра» — игра вслепую с посредником. Каждый игрок видит только свои фигуры, цель — вскрыть группировку противника и разгромить его. Есть также вариант «ассиметричного кригшпиля», когда один из игроков видит все фигуры, не только свои — но при этом, играет без коней, обеих ладьей и одного из слонов (либо без ферзя, слона и обоих коней). Недостаток фигур компенсирует очевидное преимущество «зрячего», иначе игра не имеет смысла. Возвращаясь к МКЦ, если у Запада лучшие сенсоры (по условиям задачи), то у Востока должно быть больше фигур. И в бою эти фигуры придётся неизбежно тратить просто ради того, чтобы обнаружить и зафиксировать противника.
…Просто, если речь не идёт об игре, Запад не видит смысла в обеспечении равных условий для противника. У нас авианосцы и сенсоры, у вас — цели для наших бомб. Потому что вы козлы, а война — это плохо.]