Мир четвёртый, стратегия диффузников

(автор: gest)

Самыми опасными врагами суперанималов (ЛП) являются неоантропы (0П). Поэтому суперанималы должны создавать систему, нейтрализующую неоантропов руками диффузников (00).
Самыми опасными врагами суггесторов (Л0) являются суперанималы и другие суггесторы. Поэтому суггесторы должны научиться договариваться друг с другом, а заодно с неоантропами, которые будут защищать их от суперанималов.
Самыми опасными врагами неоантропов являются диффузники. Поэтому диффузников не должно быть; по крайней мере, их должно быть мало, а неоантропов — много.

Хотелось бы, конечно, рассмотреть стратегию для диффузников. Но зачем им стратегия? И в державе суперанималов, и в обществе суггесторов простых диффузников всегда будет большинство. Они кормовая база хищных видов, а значит, с биологической точки зрения, выживание им обеспечено. Для них смертельно опасен только коммунизм Полдня.

Но если бы у них всё-таки была стратегия, какой бы она была?

Самыми опасными врагами для диффузников являются их «естественные защитники» — суперанималы и суггесторы. Если диффузники не хотят становится рабами и пищей, им стоит завести при себе неоантропов — те, хотя бы, смогут нейтрализовать суперанималов.

Но остаются суггесторы. Да, неоантропы выносят суггесторов при численном превосходстве. Но во-первых, это численное превосходство нужно ещё обеспечить, а во-вторых, суггесторы могут усиливаться за счёт «заражённых» диффузников. А диффузники сильнее неоантропов.

Получается, нужно завести суперанималов, которые против суггесторов и диффузников что Гамельнский крысолов против крыс. Понимаете проблему, да?

А почему не сразу суггесторов? А потому что, как я только что сказал, неоантропы не способы эффективно контролировать суггесторов, но неоантропы легко побеждают суперанималов. Таким образом, диффузники способны контролировать суперанималов хотя бы косвенно, через неоантропов. Дело за «малым» — нужно придумать мотивацию для неоантропов и разработать технологию «приручения» суперанималов.

У нас получается мир игры в «камень» — «ножницы» — «бумага». Диффузники держат под прицелом неоантропов, те — суперанималов, суперанималы — диффузников. Каждый человек либо занимает место в предназначенной ему категории, либо… нейтрализуется, так или иначе. «Своим» суггесторам в этом мире места нет — если при суперанималах будут суггесторы, суперанималы смогут усилиться за их счёт, взять под свой контроль диффузников и покончить с неоантропами.

«Итак, в чатуранге фигуры (точнее, только пешки) движутся по кругу. В силу этого каждый игрок может активно атаковать только одного игрока (во фланг!). Если А атакует В, то В ослабит атаку С, что позволит С усилить атаку на Д. Но если С слишком преуспеет в своей атаке, он проведёт свои пешки и усилится за счет Д. И станет трудноотразимой угрозой. Поэтому атака на В должна проводиться умеренно. Добивание может быть самоубийственно (это вопрос понесенных при этом жертв)».

Если диффузники задавят неоантропов, диффузники сами станут мясом.
Если неоантропы позволят «своим» суперанималам» жрать и подчинять диффузников, неоантропы быстро превратятся в покойников.
[Ну и суперанималы живут до тех пор, пока неоантропов меньше, чем диффузников и они не имеют возможности заключить союз с пришлыми суггесторами — против суперанималов и диффузников.]

Получается крайне экзотичная и неустойчивая модель, которую сложно представить в действии.

Конечно, мне на память приходят идеи поздних Стругацких:

«…в романе, который никогда теперь не будет написан, потому что братьев Стругацких больше нет, а С. Витицкому в одиночку писать его не хочется, — так вот в этом романе авторов соблазняли главным образом две свои выдумки.

Во-первых, им нравился (казался оригинальным и нетривиальным) мир Островной Империи, построенный с безжалостной рациональностью Демиурга, отчаявшегося искоренить зло. В три круга, грубо говоря, укладывался этот мир.

Внешний круг был клоакой, стоком, адом этого мира — все подонки общества стекались туда, вся пьянь, рвань, дрянь, все садисты и прирожденные убийцы, насильники, агрессивные хамы, извращенцы, зверье, нравственные уроды — гной, шлаки, фекалии социума. Тут было ИХ царствие, тут не знали наказаний, тут жили по законам силы, подлости и ненависти. Этим кругом Империя ощетинивалась против всей прочей ойкумены, держала оборону и наносила удары.

Средний круг населялся людьми обыкновенными, ни в чем не чрезмерными, такими же как мы с вами — чуть похуже, чуть получше, еще далеко не ангелами, но уже и не бесами.

А в центре царил Мир Справедливости. «Полдень, XXII век». Теплый, приветливый, безопасный мир духа, творчества и свободы, населенный исключительно людьми талантливыми, славными, дружелюбными, свято следующими всем заповедям самой высокой нравственности.

Каждый рожденный в Империи неизбежно оказывался в «своем» круге, общество деликатно (а если надо — и грубо) вытесняло его туда, где ему было место — в соответствии с талантами его, темпераментом и нравственной потенцией. Это вытеснение происходило и автоматически, и с помощью соответствующего социального механизма (чего-то вроде полиции нравов). Это был мир, где торжествовал принцип «каждому — свое» в самом широком его толковании. Ад, Чистилище и Рай. Классика.

А во-вторых, авторам нравилась придуманная ими концовка. Там у них Максим Каммерер, пройдя сквозь все круги и добравшись до центра, ошарашенно наблюдает эту райскую жизнь, ничем не уступающую земной, и общаясь с высокопоставленным и высоколобым аборигеном, и узнавая у него все детали устройства Империи, и пытаясь примирить непримиримое, осмыслить неосмысливаемое, состыковать нестыкуемое, слышит вдруг вежливый вопрос: «А что, у вас разве мир устроен иначе?» И он начинает говорить, объяснять, втолковывать: о высокой Теории Воспитания, об Учителях, о тщательной кропотливой работе над каждой дитячьей душой… Абориген слушает, улыбается, кивает, а потом замечает как бы вскользь: «Изящно. Очень красивая теория. Но, к сожалению, абсолютно не реализуемая на практике»».

По крайней мере, все три составляющих подобного общества названы верно:

«садисты, прирождённые убийцы, извращенцы, зверьё» — суперанималы;
«обычные люди, похуже, получше» — диффузники;
«люди Полдня» — неоантропы.

Другое дело, что логику нашей схемы авторы себе явно не представляли :). У нас-то получается, что люди будущего защищают простой народ от зверья, а зверьё не даёт простому народу покончить с людьми будущего. Подобное общество хорошо только тем, что минимизирует психологический террор (или мемоцид) в отношении обычных 00-людей, а значит, только они в нём по-настоящему заинтересованы.

С точки зрения отношений, описанное напоминает мне «Хеллсинг», причём как раз первый мультфильм, не мангу. Организация «Хэллсинг» состоит из профессиональных «драконоборцов»-неоантропов. И у них есть свой прирученный «дракон», Алукард. Без него им было бы сложно бороться с обычной нечистью, «оборотнями»-вампирами, которые превращают людей в своих слуг. Бойцы «Хэллсинга» способны побеждать вампиров, но только за счёт огневой мощи и с неизбежными потерями. Алукард же давит подобную нечисть, как мух — а при желании, мог бы расправиться и с британской армией. Британская армия, в свою очередь, способна в любой момент закрыть «Хэллсинг», чисто силовыми методами.

Более того, в финале первом мультфильма появляется ещё один «дракон» — Инкогнито. Они с Алукардом долго мочат друг друга, без особого успеха. (ЛП способы драться с ЛП, но малоэффективны в этой роли. Как там Алукард говорил? «Монстр не может победить монстра. Только настоящие люди способны уничтожить монстра!») Да, было бы круто, если бы в конце появлялась Интегра и побеждала Инкогнито за счёт «драконоборческого» ноу-хау семьи Хэллсинг, но увы. Ну ладно, может быть, не круто, но по хотя бы идейно…

P.S. А собственных, покорных ему вампиров Алукарду при таком раскладе создавать не разрешили бы. Это по-любому нарушение конвенции.