Миф неоантропов
«Ватерлиния».
«Земля не смирится со скромной ролью космической провинции, просто не сможет. Скорее всего она погибнет в войне, успев нанести смертельные удары Унии и Лиге, но если случится чудо и она уцелеет – ей будет мало Галактики. Ее конечная цель – уничтожить Ореол, единственную удачную попытку большой группы людей выскочить из человечества, и война на Капле – лишь первый шажок на пути к конечной, но недостижимой цели, а все эти Лиги, Унии и Независимые – всего-навсего камни на дороге, правда, об эти камни можно пораниться очень больно…»
«Даже после рассказов Винсента я плохо представляю себе, что такое Ореол, подумал он. Может быть, это место, где люди не убивают людей только потому, что боятся непонятного? Но в таком случае люди ли они?»
«– Он был хорошим человеком! – сквозь зубы выцедил Шабан. – Лучшим из всех, кого я знал. Человеком, а не мусорщиком! Эх, вы…
Он пнул ногой ни в чем не повинную яблоню – упало, прошуршав палой листвой, несколько яблок. Хотелось, как они, закатиться в листву и зарыдать.
– Твоя оценочная матрица всегда была на пороге отсева, – проинформировал куратор. – Я не мусорщик, не специалист по общению с людьми и человеческим эмоциям. Сделай на это скидку, прошу тебя.
Он говорил как будто на чужом языке, тщательно подбирая слова, и его голос по-прежнему был ровен – словно работала программа-переводчик или передавалось скучное, мало кого касаемое сообщение по корабельной трансляции.
Вдруг захотелось его ударить. Даже избить. Но какой смысл бить громкоговоритель?
Вдох – выдох. Шабан потер виски. Спокойно…
– Могу я осмотреть Ореол? – осведомился он.
– Ты в нем находишься. Это первый, внешний уровень, созданный искусственно примерно восемьдесят земных лет назад. Тогда же нами была создана эта Вселенная, а планета, давшая начало Ореолу, развернута в плоскость, которую ты видишь. Может быть, и не самый удобный вариант, но… – не договорив фразы, куратор сделал неопределенный жест. – В остальном эта Вселенная является точной копией реальности – с тем отличием, что людей здесь нет. На внешнем уровне почти никто из нас не живет, разве что мусорщики. Иногда приходят дети – погасить или зажечь десяток звезд.
– Зачем? – тупо спросил Шабан.
– На Земле это назвали бы лабораторными работами.
Почему-то не возникло благоговейного страха, и на один миг Шабан поразился своему равнодушию. Лишь пустота в душе. Огромная, бесконечная…
– Вы настолько могущественны?
– Единственный способ родиться – оборвать пуповину, – изрек куратор. – Земля была и нашей колыбелью, но нельзя же вечно бренчать погремушками. Внутри человечества с его детскими играми мы были обречены на те же игры. Основатели Ореола покинули Землю. Их потомки окружили свою планету защитным барьером – отсюда и возникло название. Потомки этих потомков сделали Ореол таким, каков он сейчас.
– И какова же конечная цель?
– Какова конечная цель существования человека? А инфузории? Можно считать целью непрерывное развитие в поисках ответа на вопрос, существует ли естественный предел для разума, – хотя такое определение предельно упрощено и неполно. Но мы развиваемся, стараясь никому не мешать.
Спасибо и на том, подумал Шабан. Гигантскому муравейнику – больше чем муравейнику, чудовищному сверхорганизму! – нет дела до человечества. Будь иначе… нет, об этом лучше не думать. Что это: случайность или своеобразная этика?
А может быть, естественная брезгливость?
– Я понял, – через силу сказал Шабан. – Подобрали – и спасибо… Когда мне выходить на работу?
– В Ореоле нет работы. Есть жизнь. Ты живешь. Очень скоро ты пройдешь полную инициализацию и узнаешь, кем тебе жить.
– Мусорщиком?
– Вероятно, да. Подготовка к этому роду жизни не займет много времени».
«Но сейчас я поднатужусь и признаюсь хотя бы самому себе в том, чего всю жизнь стыдился Менигон: это – мой мир. Он тут, под ногами. Эта насыпь. Эта вода. Этот мальчик, которому предстоит стать землянином. Прекрасный, холодный и могущественный Ореол – не для меня, хотя я его часть. Возможно, люди в исторической перспективе действительно обречены, и не потому, что истребят друг друга, хотя, надо признать, они делают это охотно, с энтузиазмом, – а потому, что над ними висит потолок, который им не одолеть. Ведь и Ореол, изначально имевший в тысячу раз больше шансов сделать это, – флуктуация, случайная удача в попытках найти дыру в потолке. Человечеству не повторить этого никогда, а то, что не движется, рано или поздно гибнет, неважно – через сто лет или через миллион. Потому-то Ореол и сбрасывает к вам свой мусор, ненужный ему и совершенно безвредный для вас. Сбрасывает тех, кто недостоин в нем жить, кто слишком человек…
Больше они не разговаривали. Холмы постепенно приближались, разлившаяся до самого горизонта вода обтекала их справа и слева, и уже был виден впереди кусок станционного дебаркадера. Лагерь, очевидно, находился дальше. Иди, малыш, сказал про себя Шабан. Там палатки, сборные домики, сухая одежда, еда. Там о тебе позаботятся, там тебя выслушают и попытаются найти твоих несуществующих родителей, и ты, наверно, будешь плакать, когда их не найдут, но плакать так, чтобы взрослые не видели, ведь ты уже большой. Иди туда, малыш. Там твой дом. Ты пройдешь десяток шагов и забудешь меня навсегда, в твоей ментограмме не останется и следа воспоминания о невзрачном лысоватом дядьке, чей путь пересекся с твоим, но я буду присматривать за тобой, малыш. Обещаю. Не как Менигон. Я буду присматривать за тобой и за сотней таких, как ты. Я не дам вас в обиду. Вы брак Ореола, мусор Ореола, не отвечающие кондициям мальчики и девочки, выброшенные за ненадобностью, но из вас получатся прекрасные земляне, настоящие люди, и пусть вас станет больше…
Иди, малыш…»
Отсюда, соответственно, финальная реплика героя-автора. Те, кто в Ореоле казался почти-диффузниками, на Земле станут почти-неоантропами. И сделают мир лучше, типа того.
Страницы: 1 2