Треугольник систем вооружения для современной и будущей войны
***
Но вернёмся к славиной реплике. Если лёгкая пехота сильнее танков, так как она может безнаказанно расстреливать их с четырёх километров противотанковыми ракетами, то это, как бы, означает смерть танков. (На сей раз настоящую, а не как та «смерть», которая предсказывалась танкам по итогам Гражданской войны в Испании, где противотанковые орудия националистов пачками жгли республиканские Т-26, или как в семидесятые годы 20 века, когда появились по-настоящему эффективные управляемые противотанковые ракеты и ударные вертолёты в качестве их носителей.) Ставим ПТРК на лёгкую колёсную платформу повышенной проходимости и уничтожаем колонну танков и БМП с безопасного расстояния. Понятно, что бронированная гусеничная платформа всё равно будет полезна в условиях городского боя, как способ доставить к цели необходимые инженерные средства (бульдозерный отвал, артиллерийское орудие, миномёт, пулемёт, огнемёт, etc.). И, безусловно, в какой-то момент мы вернёмся к концепции «противотанкового» ракетного танка, какими их представляли в СССР в шестидесятые.
Можно нырнуть глубже. Моя любовь к таким схемам связана с удовольствием, которое мне доставляют размышления на тему «если, то…». Если мы принимаем славину реплику за отправную точку, то ответом на «противотанковую пехоту» должна стать специализированная «противопехотная пехота» , ведь танки и механизированная пехота больше не могут успешно решать задачи борьбы с пехотой в поле и в городе. Пехота с ПТРК обладает повышенным боевым могуществом и эффективностью, а, следовательно, является приоритетной целью. И нам нужны средства, способные уничтожать пусковые установки противотанковых ракет (пехоту и иные «мягкие» цели) с такого же или даже большего расстояния, т.е. с 3-7 километров. Начиная с крупнокалиберных снайперских винтовок с самонаводящимися пулями (реальный проект DARPA) и вплоть до «противопехотных ракетных комплексов» (anti-personnel guided weapon, израильтяне уже застолбили термин). Это, в свою очередь, создаёт запрос на «противопехотную бронетехнику», способную уничтожать «противопехотную пехоту» в ближнем бою.
Понятно, что речь идёт о неком футуристичном сеттинге, о научной фантастике умеренно ближнего прицела. Там уже не будет ничего, похожего на наши танки (и, если на то пошло, на традиционное понимание пехоты). Это будут некие модульные самоходные платформы, которые отличаются по функциями и возможностями, соединяя эти функции в различных комбинациях — дальнобойное управляемое оружие против точечных бронированных целей, дальнобойное управляемое оружие против распределённых «мягких» целей и броневой щит в сочетании с противопехотными/инженерными средствами для ближнего боя.
Следуя этой логике, мы выводим артиллерию в надсистему. Раз пехота теперь сильна и является приоритетной целью, то артиллерия расширяет свои возможности по ведению разведки и выявлению целей (за счёт «умных» снарядов, выполняющих функции разведывательных дронов и корректирующих огонь своих «глупых» собратьев — уже анонсировано). Артиллерия теперь имеет возможность насытить поле боя высокоточными поражающими элементами с точностью «до пехотинца». Артиллерия гасит и пехоту, и бронетехнику, т.е. все маневренные наземные элементы проигрывают менее маневренному. С точки зрения игрового баланса, нам нужен противовес для артиллерии.
Назовём этот противовес «дронами», по мотивам недавнего карабахского конфликта и разгрома войск маршала Хафтара в Ливии. «Дроны» или беспилотники, в данном случае, это «медленная артиллерия» — от баражирующих боеприпасов до беспилотных аналогов лёгких вертолётов. Время доставки тротилового эквивалента до цели у них значительно растянуто по сравнению с обычной артиллерией, но это, в свою очередь, делает их намного более гибким и управляемым средством. Дроны могут зависать в режиме ожидания, искать цели, сбиваться в стаи, обходить опасные участки стороной и атаковать объекты с неожиданного направления. Дроны охотятся на вражескую артиллерию. И так как нам нужно замкнуть очередной треугольник, наши манёвренные элементы, о которых шла речь выше, становятся средством борьбы с дронами, их носителями и операторами. При помощи кинетического оружия, лазеров, направленного радиоэлектронного воздействия и так далее. Каждый из этих элементов, независимо от своих прочих функций (броня, борьба с бронёй, борьба с пехотой) будет включать в себя систему ПВО и радиоэлектронного противодействия ближнего действия, работающую на ходу, на ногах, с колёс.
Итого, у нас тут будет три «треугольника оружия», каждый из которых вписан в вышестоящий в качестве одной из вершин. В духе того поста, который я написал, когда упоролся по Уэллсу.
Низший уровень — это уровень тактики, когда боестолкновение происходит между манёвренными элементами на дистанции прямой видимости, стрельба ведётся прямой наводкой. Тактическое искусство состоит в правильной расстановке и перемещении носителей брони, заточенных под ближний бой, управляемого бронебойного оружия и и управляемого противопехотного оружия для дальнего боя. Использование полноценной артиллерии и ударных беспилотников на этом уровне сводится к «кастуемым абилкам» участников боя, и если противники не располагают значительными ресурсами, тактическим уровнем всё и ограничивается.
Затем идёт уровень большой тактики, в этом смысле:
Уровень дальнобойной артиллерии и самолётов-разведчиков. Мне хочется с долей иронии назвать это уровнем «большой тактики». Вообще, «большая тактика» (grand tactics) — это старое и западное название оперативного искусства, то есть уровня между тактикой и стратегией. Но в данном случае, речь будет вестись о тактике использования тактических и оперативно-тактических средств поражения, когда манёвр огнём безусловно довлеет над манёвром силами (дальность эффективного огня >>> подвижность), а цели находятся за пределами визуального обнаружения и вообще за горизонтом. В этот раздел попадает и контрбатарейная борьба; собственно, основное содержание боевых действий на этом уровне — борьба дальнобойной артиллерии с дальнобойной артиллерией. Низший, тактический уровень, проявляется в виде абстрактной «линии фронта». Подавляя вражескую артиллерию, мы создаём своей стороне огневое превосходство. Сторона, обладающая огневым превосходством, получает возможность наступать на противника, перенося огонь артиллерии вперёд и постепенно перемещая орудия на новые позиции.
Я присвоил старый термин «большая тактика» (grande tactique), для обозначения того, что американцы называют fires — «задачи и системы связанные с общим и скоординированным ведением огня с закрытых позиций, вне пределов прямой видимости, с использованием противовоздушной и противоракетной обороны, средств разведки и наведения». На этом уровне борьбу ведут артиллерия и беспилотники; манёвренные элементы обеспечивают ближнее (за счёт непосредственного перехвата дронов) и дальнее (за счёт охоты на пусковые и операторов) прикрытие артиллерии.
Выше этого начинается оператика (в духе русской дореволюционной и эмигрантской военной мысли; советский термин «оперативное искусство» всегда казался мне излишне корявым), которую задаёт противостояние сил дальнего удара (авиации, включая беспилотную, и крылатых ракет) и системы региональной противовоздушной и противоракетной обороны (в рамках концепции A2/AD, anti-access/area denial). Артиллерия, дроны и мобильные элементы прикрывают свою систему обороны (являясь её составной частью) и пытаются разрушить вражескую, что и составляет содержание операции или сражения.
Чтобы эта схема работала проиллюстрированным образом, нам нужно сделать несколько существенных допущений, помимо равенства и симметричности сил на сопоставимом технологическом уровне. Во-первых, нам нужна эффективная система ПВО, способная успешно сбивать очень быстрые и сравнительно крупные цели на любой высоте, вплоть до сверхмалой. Во-вторых, эта система должна быть крайне уязвима как для огня артиллерии (маленькие и быстрые снаряды), так для дронов («медленная артиллерия», т.е. небольшие и относительно медленные, но многочисленные цели). В третьих, должна быть возможность создать небольшую и эффективную «дронобойку», буквально в масштабах пехоты. Наконец, использование дронов в условиях господства вражеской авиации должно быть крайне затруднено.
Понятно, что можно прописать любые отношение между элементами, но без баланса схема схлопнется. Если мы постулируем, что сверхзвуковая авиация не может успешно бороться с дронами, это резко усилит дронов и ослабит классическую самоходную артиллерию вплоть до вымирания: дроны её едят, задача борьбы с элементами вражеской ПВО у них общая, но артиллерия уязвима для авиации. А если мы скажем, что малоподвижная, но мощная и дальняя ПВО эффективно мочит дронов, а дроны безнаказанно расстреливают сухопутные войска на тактическом уровне, то у нас, в принципе, останутся только дроны (для борьбы с артиллерией), дальнобойная артиллерия (для борьбы с ПВО) и ПВО (для борьбы с дронами).