Восток. Начало
Железный Век
Ту революцию, которую произвело железо, в истории лучше всего выразили слова библейского персонажа Ламеха, отца Тувалкаина, который был по легенде первым ковачом оружий из меди и железа. Ламеху приписываются такие слова: «Я убил мужа за язву мне и отрока за рану мне, если за Каина отомстится всемеро, то за Ламеха в семьдесят раз всемеро». За этой формулой скрывалась жутковатая реальность, которую создало распространение железного оружия. Теперь «за око» можно было взять голову, а «за зуб» — вынуть всю челюсть. Даже один воин, вооруженный железным оружием и закованный в железный доспех, мог противостоять десятку вооруженных обычным оружием и победить их. Отряд солдат в полном вооружении был способен держать в рабстве тысячи человек.
Казалось, что с Железным Веком открылась эпоха неконтролируемого насилия. И в самом деле, первым делом на Ближнем Востоке возникли жестокие военные империи — Ассирийская и Нововавилонская. Народы теперь сгоняли с места, порабощали, убивали. В эту эпоху стало возможно возведенное в промышленный масштаб рабство. Но железное оружие не долго оставалось уделом немногих народов. Быстро его освоили многие народы Евразии. И возникла та ситуация, которая описана знаменитой евангельской формулой: «Взявший меч от меча и погибнет». Взявшись за оружие, лучше подумать, точно ли ты выйдешь из этой схватки живым и здоровым?
Этот военный принцип обрел себе знаменитый нравственный эквивалент: «Чего не хочешь себе, того не делай другим», известный как «золотое правило этики». На более формализованном языке у Крылова этот принцип звучит так: «Я не должен поступать с другими так, как другие не поступают со мной». Он обозначает это как этику Востока. Этику уже не примитивного коллективизма, а нравственного самоконтроля, традиционных ценностей, «делай что разрешено, а остального не делай». В каком-то смысле, этика Востока — это наиболее классическое выражение пути Закона.Смысловое измерение социальной системы, соответствующее этой этике, — это измерение перехода. Важно то, как ничто стало бытием, каким образом был совершен положительный выбор в пользу того или иного состояния и события, что побудило нас выбрать именно эту, а не какую-то иную возможность из всей полноты возможностей, и каким именно образом был осуществлен выбор.
Очень интересные события происходят в этот момент в метафизическом и религиозном сознании самых разных обществ. Начинается эпоха Осевого Времени, уникальный период в истории религий и философии, когда на всем протяжении от Древней Греции до Китая практически одновременно возникают величественные религиозные и философские учения — философов в Греции и Китае, мудрецов-брахманов и Будды в Индии, Заратустры в Персии, библейских пророков в Палестине. Этот величественный ряд развития религиозного закона завершается открытием пути Благодати, с пришествием в мир Иисуса Христа. Что было общего у всех учений Осевого Времени в социально-метафизическом плане, если не касатся их истинности? Общим было, прежде всего, открытие трансцендентного. В эту эпоху был, наконец, обнаружен разрыв между сущим и должным, обнаружено, что человек живет в мире совсем не так, как хотел бы и не так, как чувствует себя достойным. Люди поняли, что лучшая жизнь где-то там и она требует определенной связи, определенной пути, определенного перехода от нашего теперешнего состояния к какому-то иному.
Каждое из учений Осевого Времени видело этот переход по разному, но вот что интересно, — вплоть до явления Христианства каждое из этих учений было высоко политизированным, видело именно в реорганизации гражданского общежития определенную дорогу к иным мирам. Вспомним какую роль сыграло в Китае конфуцианство, вспомним, что буддизм долгое время опирался на военное сословие кшатриев и власть династии Маурья, что два величайших греческих мудреца — Платон и Аристотель — учили о государстве, то есть полисе, что еврейские пророки предлагали средства нравственного очищения «избранного народа» как религиозно-политической организации. По логике Осевого Времени путь к священному может быть открыт только через упорядочение мирского и его выстраивание по определенным идеальным образцам.
В итоге все многообразие политических форм Осевого времени свелось к двум. Либо перед нами священная Империя, как в Китае, Индии, Персии, Риме, позднее арабский Халифат, религиозный и социальный центр которой, чаще всего связанный с ролью императора, является своеобразной точкой связи неба и земли. Либо перед нами греческий и раннеримский полис, то есть свободный союз рабовладельцев. Железное оружие позволяет, как мы уже отметили, одному держать в рабстве многих, а это открывало путь к господству и для частного человека. Рабы могут обеспечить человеку досуг, который он может потратить на культурное развитие и соперничество с другими людьми, как это и делали греческие рабовладельцы в период культурного подъема Эллады. И частный человек является здесь путем к абсолюту и для себя, и для своих рабов.
Христианство не произвело переворота в социальных отношениях железного века. Это ему и не требовалось, поскольку задачей Христианства было не разрушить Закон, но исполнить его. Людям был открыт путь Благодати, но они могли идти по нему, не сходя с пути Закона. Именно так и поступили в Византии, где Церковь и священная Империя находились в состоянии симфонии, сотрудничества и взаимопомощи, при которых Закон все-таки оставался в руках императора, а Благодать в руках патриарха.
Иначе повернулось дело в Западной Европе, где попытались превратить Церковь в Империю, а Благодать в Закон. Именно в этом был смысл грандиозного социально-политического эксперимента средневековья по созданию духовной империи во главе с римским папой. Однако при этом перед нами не какая-то новая эпоха, а реформированный и модифицированный железный век, над которым царит закованный в железо всадник, способный на полном скаку пробить десять шеренг пеших воинов. Это железный век, доведенный до предела своих возможностей и уже начавший их подтачивать. Прежде всего, это подтачивание происходит в метафизической сфере. Если частный человек,
Папа, является не просто связью между священным и мирским порядками жизни, а полновластным хозяином священного порядка, может в одиночку отпускать грехи, переводить заслуги святых на грешников, выписывать из ада или, напротив, записывать в него, обладает догматической безошибочностью, то значит, видимо, идеальный порядок не столь уж удален от нас и вполне поддается перестройке из нашего мира.
===============
А теперь про вторую этическую систему…