Шахматы и архетипы
Т.к. телохранитель может легко взять фигуру, попавшую в зону его влияния, то он по силе приближается к ферзю, несмотря на меньшую дальнобойность. С другой стороны, взять телохранителя может только фигура, находящаяся в его зоне влияния, поэтому взятие телохранителя – это, по-видимому, крайне редкое событие. Если на доске остаются у каждого игрока король и телохранитель, то это ничья».
Итак. Телохранитель-хиа. Сильнее пешки, но может быть завален массой пешек, прикрывающих друг друга (в конце концов, пешки и так ходят на одну клетку, им от его влияния не холодно и не жарко). При этом — ходячая погибель для дальнобойных фигур, так как способен прикрывать короля от их атак, оставаясь неуязвимым. Сам хиа не способен догнать ферзя, слона, ладью, но если они добровольно войдут в зону влияния хиа, то тут же потеряют все свои преимущества и рискуют быть съеденным. Они, в общем-то, тоже не смогут его догнать, так каждый раз вынуждены останавливаться на соседней с ним клетке. Всё логично, зачем хиа скорость? Его дело — охранять короля, а король быстро передвигаться не может. Телохранитель не спешит, но всё успевает. Он медленный, но способен остановить и уничтожить любого нападающего.
Это архетипичный герой-телохранитель. Антиберсерк, финский боевой-тормоз. И да, классический герой, конь — это единственный, кто может победить телохранителя один на один (так как начинает свой прыжок за пределами зоны влияния). Впрочем, даже ему потребуется помощь других фигур, иначе хиа спокойно уйдёт из-под удара.
Шахматы и эмоции
Настала пора немного поговорить про эмоции.
У Крылова «базовые эмоции» тоже определяются крайне просто и через элементарные понятия: «своё»-«чужое»; «утратить», «взять», «пофиг». Таким образом, у нас есть «страх», стремление сохранить своё; «ненависть», стремление вернуть своё; «зависть», стремление забрать чужое; а также неизбежное «пофиг» («уныние» или «скука»). В надцатый раз повторяю, важно не слово («страх», допустим), а значение, присвоенное ему в концепции Крылова.
С другой стороны. Описанные действия настолько элементарны, что схема Крылова обязана была где-нибудь воспроизвестись, именно в силу своей примитивности. И надо же случиться такому счастью — собирая материалы по контурам, я натолкнулся на откровенно слабый рассказ Генриха Альтова «Опалённый разум». Герой рассказа описывает чувства плохого игрока в шахматы:
«Что я обычно чувствовал, играя в шахматы?
Досаду — если не заметил хорошего хода. Страх — если допустил ошибку и противник мог ее использовать. Радость — если противник «зевнул» фигуру. И еще скуку, томительное ожидание, пока противник сделает ход и можно будет снова начать думать… Убогие чувства!»
Понятно, что шахматы сами по себе крайне упрощённая модель отношений; но в них есть своё и чужое, там можно терять и брать. Повторим ещё раз, что испытывает плохой игрок в шахматы:
Страх — если допустил ошибку и противник мог ее использовать.
Радость — если противник «зевнул» фигуру.
Досаду — если не заметил хорошего хода.
Скуку, томительное ожидание, пока противник сделает ход и можно будет снова начать думать.
Какое совпадение, правда? Сравним с определениями Крылова.
«Желание сохранить своё: страх
Сохранение — это поведение, направленное на то, чтобы своё осталось своим, то есть не было бы повреждено, уничтожено, или присвоено другими. Группа эмоциональных импульсов, побуждающих к подобному поведению, называется страхом. Таким образом, страх — это всегда страх перед потерей (жизни, имущества, свободы, чего угодно).
Страх всегда направлен на некоторое возможное будущее, на то, что может произойти: невозможно бояться того, что уже произошло или происходит сейчас».
Ну да, допустил ошибку — и противник может её использовать, может съесть твою фигуру. Естественно, бояться чего-либо можно только до тех пор, пока это не произошло на самом деле, потом уже настанет время других эмоций (досады-ненависти).
«Желание присвоить чужое: зависть
Присвоение — это поведение, направленное на то, чтобы нечто чужое (или ничьё) стало своим. Группа эмоциональных импульсов, побуждающих к подобному поведению, часто называется просто «желанием». Мы используем термин зависть, понимая его в самом широком смысле слова — как всякое желание обладать чем-то, сделать его своим (собственностью, правом, положением, чем угодно).
Зависть всегда направлена на нечто, существующее сейчас, то есть на настоящее…
Зависть является более сложной эмоцией, нежели страх, поскольку предполагает не только различение ситуаций обладания и лишения, но и представления о том, что обладать чем-то могут и другие (или никто), то есть представления о «чужом» (или «ничьём»)».
Опять же, прямая параллель с радостью у Альтова, хотя и немного под другим углом. Безусловно, игрок в шахматах хочет брать чужие фигуры. И когда он имеет возможность сделать это, он испытывает радость, вернее даже злорадство. (Противник ошибся, и теперь я могу съесть его фигуру, ха!) Комплекс подобных эмоций у Крылова называется завистью «в широком смысле слова». И зависть Крылова, и радость Алтова направлены на настоящее; и тот, и другой описывают эмоцию, обратную страху. «Я могу потерять своё :(» или «Я заберу чужое! :)»