Что такое идиографический барьер
Разумеется, не всякое общество вообще преодолевает этот барьер, однако в истории человечества несложно выделить общества, преодолевшие его».
***
«Может ли знание об общественном устройстве быть получено не случайно, а путём последовательной интеллектуальной работы? Авторы данной статьи убеждены в правомерности положительного ответа, и порукой в том нам служит вся интеллектуальная история европейского человечества. Интеллектуальному исследованию поддавались самые сложные вопросы, казавшиеся неразрешимыми. Пределов человеческому познанию быть не может, и, уж во всяком случае, нет причин предполагать их наличие в данной области.
Назовём знание об обществе и, говоря более широко, об истории, гуманитарным знанием. Каковы должны быть предпосылки для его развития? Ответить на этот вопрос несложно.
Во-первых, необходимо наличие широкой группы людей, систематически занимающихся интеллектуальной работой. Люди эти должны быть полностью или почти полностью свободны от физического труда и иметь достаточный досуг. Также у них должно быть представление об объективной истине, поиск которой есть цель интеллектуальной деятельности. Сочинители боевых легенд, шутники и юмористы, шарлатаны, сотрудники, отрабатывающие грант, и прочие софисты данным условием отсекаются. Слава Богу, поисками истины как таковой в Европе занималось много людей, так что это условие не слишком ограничительно. Возникновение понятия об истине традиционно связывается с именами Сократа и Платона. Во всяком случае, истоки европейской науки, как естественной, так и гуманитарной, принято возводить к Древней Греции.
Вторым условием является наличие развитой культуры с богатым языком, позволяющим строить сложные рассуждения. Выяснение того, какими именно свойствами должен обладать язык, выходит за рамки данной статьи. Однако, по-видимому, данное условие отсекает все неевропейские4 культуры, например, все дальневосточные, пользующиеся иероглифической письменностью.
Первое и второе условия в равной мере относятся как к естественным, так и к гуманитарным наукам. Третье условие более специально. Необходимо накопление достаточного массива «экспериментальных данных», то есть исторических сведений. По этому признаку отсекаются все древнегреческие мыслители. Достаточным материалом по истории для построения сложных исторических теорий они не обладали. Шпенглер отмечает неисторичность греческой культуры. Только в Риме историография стала распространённым занятием, и был накоплен значительный корпус исторических текстов. (…)
Общество, к власти в котором пришли люди, обладающие в достаточном объёме гуманитарными технологиями, будет естественно стремиться к расширению своего влияния и захвату контроля над соседними обществами. Отметим, что контроль не обязательно означает военный захват или присоединение. Сфера влияния такой системы потенциально способна включить в себя весь мир, подобно тому, как Рим, превосходивший античный мир по своему внутреннему устройству, поглотил весь этот мир. (…)
Вообразим себе интеллектуала, построившего теорию в духе описанных выше и собравшегося захватить власть. Намерения его не встретят симпатии у тех, кто этой властью обладает, правящего класса. Для начала ему придётся разрушить старый порядок. Эта задача как раз принципиально разрешима, если только власть сама не обладает гуманитарной технологией необходимого уровня. Разломать существующую систему всегда можно, например, задействовав ресурсы её внешних врагов. Однако вслед за этим интеллектуал столкнётся с неприятным сюрпризом. По разрушении системы общество погружается в хаос. А хаос совершенно не поддаётся интеллектуальному анализу. Интеллектуал оказывается бессилен, а все его построения сметаются вихрем событий. Хаосом нельзя манипулировать. От хаоса можно только придти в отчаянье…».
***
В англосаксонском мире приложения исторической науки представлены очень широко -— от осуществления внешней и внутренней политики до публикации блестящих исторических обзоров на самые разные темы. Несомненно также, что соответствующие связи имеют место между различными разделами исторической науки. Английские гуманитарные науки образуют иерархию, аналогичную описанной нами иерархии в естественных областях. Рассмотрение этой иерархии не входит в задачу настоящей статьи, призванной лишь проиллюстрировать принцип взаимовлияния областей. Вместо этого мы рассмотрим положение гуманитарного знания в России с точки зрения построения интересующей нас иерархии.
В России сейчас приложения исторической науки по-существу отсутствуют. Таким образом, наука эта развивается по той же схеме, по какой развивалась европейская математика до появления физики -— в принципиальном отрыве от практики. Сформирована научная методология, развит научный язык, но отсутствуют какие-либо применения этого аппарата в жизни3.
Фактически, единственным приложением для континентальных историков до сих пор оставалось обслуживание различных мифов -— государственного или одного из антигосударственных. Такой подход уводит историческую науку от главной цели -— исследования реальности, отчего она в значительной мере теряет объективность и становится притягательной для недобросовестных исследователей».
Образцом культуры, прошедшей через идиографический барьер и ставшей «умной», является английская культура. На примере английской литературы можно понять, что такое быть «умным».
Большинство произведений английской литературы в России квалифицируются как детские и развлекательные. Стивенсон, Вальтер Скотт, Конан Дойль, Кэрролл и даже Диккенс (но, заметим, не Шекспир -— ранние английские произведения этим качеством не обладали). Некоторые писатели, как Джейн Остен или Оскар Уайльд, писали на темы, малоинтересные для детей, но и они несложны для восприятия.
Основное качество английской литературы -— простота. Русская же литература сложна, серьезна. Она всегда стремится к решению «сверхзадачи» (о том, какой именно, будет сказано ниже). Заметим, что сложными являются также немецкая и (в меньшей степени) французская литературы. Мы предлагаем объяснение этого феномена.
Рассмотрим следующую аналогию с математикой.
Когда математик придумывает новое доказательство, оно выглядит чрезвычайно некрасиво. Оно несовершенно, доказывает гораздо более слабое утверждение, чем могло бы, и зачастую содержит ошибки. Однако идея уже получена, нащупана. Собственно, этот первый шаг и есть the very essence занятия математикой. Это интуитивный акт. (…)
Таким образом, процесс познания идет от сложного к простому. Сложны предварительные, несовершенные описания. Окончательные же просты.
Аналогичная картина имеет место и в литературе. Однако мы, как представители русской культуры, этого не сознаем. Дело в том, что, в то время как русская культура с успехом научилась применять познавательную способность к изучению природы (овладела естественными науками), применять ее к гуманитарным вопросам русские пока не умеют (идиографический барьер не перейден). Поэтому в гуманитарных областях ход познавательного процесса от сложного к простому прерывается в русской культуре на середине, на интуитивной стадии.
Литературное произведение -— это попытка представить в удобной для восприятия форме какую-то часть внутреннего мира автора (его понимание). Специфика английской литературы в том, что англичанин ясно понимает то, о чем хочет сказать. Это позволяет ему выразить сложное в простой форме. (…)
В то же время русский (и шире, континентальный) автор не способен внести ясность в обуревающие его мысли, не умеет применять познавательную способность к изучению социальной реальности. Русская культура до сих пор не давала ему инструментов для этого. Так объясняется видимая сложность и взрослость русской литературы. (…)
Английские писатели рассматривают широчайший круг вопросов, сама постановка которых русскому не может быть понятна. Это вовсе не значит, что каждый англичанин, читая английскую книгу, понимает идею, лежащую в ее основе. Нет, не понимает. Но может понять, если задумается.
Проиллюстрируем это аналогией. Представим себе русского, пользующегося каким-либо механизмом, например автомобилем или самолетом. Понятно, что только специалисты знают точно устройство этого механизма. Большинство не имеет представления даже о принципе его устройства. Однако, получив надлежащую подготовку, любой русский может составить представление об устройстве механизма, так как культура естественнонаучного мышления русскому доступна. В то же время житель Экваториальной Африки не имеет такой возможности. А русский до сих пор не имел возможности овладеть гуманитарным знанием и был вынужден воспринимать английские литературные произведения лишь как развлекательные безделушки.
Основной объем работы у англичан состоит не в записывании своих интуиций, а в детальной проработке создаваемой картины. Интуиций же может и не быть.
[Примечание 4. Английское произведение следует воспринимать прежде всего как популяризацию -— пересказ для неспециалистов. Заметим, что в русской культуре популяризаций гуманитарного знания быть не может, так как никто этим знанием не владеет.]