Алексей Кирносов «Далеко и обратно»
По ходу пути несколько раз повторяется одна и та же ситуация — Наташа задаёт вопрос, папа отвечает на него простой репликой, которая оборачивается головоломным коаном. За каждым словом начинает чудиться двойное дно.
» — Пап, а куда мы поедем?
— Далеко и обратно, — ответил папа.— Пап, какие теперь обязанности у юнги? — спросила Наташа.
— Две, — сказал папа и обнял её свободной рукой. — Смотреть вокруг широко раскрытыми глазами и задумываться.— С берега много чего не увидишь… — задумался папа. — Когда-то, дочка, я семь лет смотрел на звёзды каждую ночь. Исключая, конечно, ночи пасмурные, но это не делает большой разницы. Эх, да что там… — проговорил папа, махнул рукой и закурил сигарету.
— В самом деле, что там? — заинтересовалась Наташа. — Для какого важного дела ты смотрел на звёзды каждую ночь?
— В открытом море нет никаких указателей пути. А знать свой путь требуется постоянно, иначе приплывёшь не туда. Штурман смотрит на звёзды, каждая из которых занимает на небосводе определённое место. Вроде как светофор на перекрёстке или маяк на берегу. По этим маякам и определяет человек свой путь в море.
Наташа зажмурилась и представила себе огромное, совершенно пустынное море, укрытое чёрной бархатной ночью, и только звёздочки мерцали в дальней вышине.
— Пап, а трудно научиться определять свой путь? — спросила Наташа.
— Это даётся нелегко, — ответил папа.— Пап, а лес и река любят меня так же, как я их люблю? — спросила Наташа.
— Наверное, они любят нас больше, чем мы их, — ответил папа.Преимущества длинных дорог заключаются в том, что длинные дороги безопасны. А короткие дороги таят разные каверзы. Иначе зачем было бы людям проводить длинные дороги? Ходили бы и плавали себе по коротким.
Приблизительно так рассуждал папа, стоя за штурвалом. Наташа слушала его и кое-что понимала. А чего не понимала — выпускала за ненадобностью из правого ушка, потому что папу она слушала левым.— А как появились шлюз и электростанция?
Папа улыбнулся:
— В результате большой работы и высоких мыслей.
Солнце совсем скрылось в облако. Прохладный ветерок, почуяв своё время, полетел над рекой, оставляя за собой на воде лёгкую рябь.
— Пап, я хочу, чтобы у меня тоже были высокие мысли, — сказала Наташа.
— Если очень хочешь, так и будет, — отозвался папа..— Пап, наверное, высокие мысли приходят в голову, когда смотришь на звёзды? — спросила Наташа.
— Хорошему человеку всегда приходят в голову высокие мысли, — ответил папа. — Даже когда он смотрит на грязь под ногами.— А без искры нельзя? — растерянно спросила Наташа.
— Без искры ни в каком деле нельзя.— Что делать? — сказала она, глядя на густой, непролазный лес.
— То, что мы делаем в большинстве случаев жизни, — ответил папа. — Искать человека!— Пап, а куда я денусь, когда умру? — спросила Наташа.
— Всё равно, — ответил папа, — я там уже буду тебя ждать.Высоко в небе мерцала, качалась и подмигивала маленькая звёздочка…
— А где звёздочки живут днём?
Папа ничего не ответил. Он спал мёртвым сном».
Вот мой любимый эпизод, когда Наташа, впервые увидев Старую Ладогу, прозревает какие-то высшие слои реальности (или вспоминает свою прошлую жизнь):
«Папа молчал и зачарованно глядел на берег, а Наташе казалось, что вот распахнутся ворота кремля — и выедут оттуда тридцать витязей на огнедышащих сивках-бурках, и помчатся они вызволять Марью-царевну из колдовского Кощеева подземелья.
И ещё неясная любовь к этой никогда не виданной, но такой знакомой, родной и чудесной земле рождалась в её маленьком, а может, не таком уж маленьком сердце.
И ей показалось, что давным-давно она сама жила в этом городе, и спускалась к реке по воду, и видела этого чёрного ворона, насторожённо сидящего на шпиле башни…»
А дальше включается советская мимикрия:
«Впереди за лесом дымили трубы новых городов, новых заводов.
— Что это такое чудесное? — шёпотом спросила Наташа.
— Это наша родина, малыш, — ответил папа».
При этом, на иллюстрациях мы видим только старые церкви, никаких «новых городов и новых заводов» с дымящимися трубами художник не изобразил.