Разум. Мемы и архетипы. §3

(автор: arishai)

Виртуальность — ещё одно понятие, кажущееся очень современным, но появляющееся уже в философии раннего Средневековья. Оно использовалось для обозначения вещей, что были в каком-то смысле «слепком жизни», вторичных по отношению к нашей жизни, нашему уровню реальности. Иногда эпитет «виртуальный» используют и понимают как синоним чего-то невозможного, несуществующего, но всё как раз наоборот: латинское «virtualis» означает «возможный». Виртуальность порождается нашим воображением с различными целями — от мысленных экспериментов до развлечения, но воображение принципиально не способно создать того, что не было бы возможным при определённых обстоятельствах.

«Виртуальность» также не стоит использовать для обозначения чего-то нереального или несуществующего, поскольку для человеческого разума реальны все стимулы, провоцирующие его реакцию. Всё, относительно чего мы потрудились выдать аналитическое и/или эмоциональное переживание, — реально для нас.

Единственное, что верно в отношении виртуальности, так это её нематериальность. Она может даже не иметь материального (или энергетического) носителя, хотя такая ситуация для виртуальных объектов будет тупиковой. Фантазии, возникающие в голове отдельного человека, появляются и гаснут с одинаковой лёгкостью; возможно, их остаточный след будет заметен в его действиях или словах, но сами они уже будут мертвы к тому времени.

Фантазия, которая была разделена с кем-то ещё, становится частью чего-то большего и в конце концов способна пережить своего создателя. Совокупность разделённых фантазий постепенно образовали поле виртуальности, в которое погрузилась человеческая культура; собственно, человеческая культура и есть то поле виртуальности, в котором мы все существуем, которое добровольно поддерживаем. То самое общее «информационное пространство», о котором уже столько было сказано в наше время. Оно виртуально, то есть, вторично по отношению к человеческому разуму, нематериально, хотя и имеет материальные носители, и безусловно возможно и реально, поскольку переживается поддерживающими его разумами как таковое.

Кажется, уже очевидно, что фантазии и мемы — это два слова для одного феномена, и что способность создавать единицы информации и делиться ими и породило ту особую среду, в которой мы функционируем.

В общем-то, мы все живёт внутри наших фантазий — частных и общих. Фантазий, но, повторю, не иллюзий: иллюзии — это завеса, скрывающая истинное положение вещей; виртуальность ничего не скрывает и не маскирует, она честна, поскольку мы знаем, что являемся её создателями. Виртуальность безопасна до того момента, пока мы помним, что сами её придумали.

Коллективная виртуальная реальность долгое время довлела над индивидуальным сознанием и во многом продолжает это делать. С появлением электронных средств связи, с увеличением скорости передачи информации коллективная виртуальная реальность набрала обороты, поскольку теперь стало намного проще «накрывать» огромную аудиторию, «заражая» её различными мемами. И таким образом мы подошли к моменту диалектического скачка.

Разумеется, у диалектического скачка нет и не может быть никакого момента, он постоянен, непрерывен и незаметен, иначе он не был бы диалектическим. Переход количества в качество можно зарегистрировать лишь после того, как это произошло. Но всё говорит за то, что либо мы уже совсем рядом с ним, либо совсем рядом после него (и пока ещё не поняли, что всё уже изменилось).

Нарастание мощи виртуальной реальности, всеохватывающего информационного поля изменило его само и сделало тем, что я предпочитаю называть «невиртуальностью» — виртуальность с новыми, иными качествами. Иной тип взаимодействия, иной тип общения и иной способ мышления — новые способности нашего разума.

Я говорю не о телепатии или пирокинезе, но о том, что наши способности в обращении с информацией возросли многократно; мы поглощаем, обрабатываем и выдаём за год столько информации, сколько нашим предкам не доставалось за всю жизнь. Да, это приводит к стрессу и некоторым другим последствиям, но далеко не у всех: кто-то приспособился раньше, кому-то это только предстоит, кто-то уже проиграла эволюционную гонку. Мы действительно способны работать с общим информационным полем, с невиртуальностью; нырять в неё, доставать то, что нам нужно, и возвращаться целыми и невредимыми. Мы можем общаться с ней, как с живым существом. Мы можем войти внутрь себя, а выйти в сознании другого человека — сидящего рядом или умершего тысячи лет назад. Мы возвращаемся к принципу Единственной жизни. Именно это я называю невиртуальностью, и она — реальна.

В первую очередь, как и раньше, она реальна в наших внутренних переживаниях, но теперь мы можем сознательно использовать групповую динамику, чтобы создать предпосылки для возникновения таких переживаний, чтобы исследовать их и принцип их разделения между другими членами группы. Чтобы, в конечном итоге, создать коллективное поле невиртуальности на оговорённый промежуток времени и с определёнными целями.

По чести говоря, здесь нет ничего нового: эта идея берёт начало ещё в совместных языческих обрядах, когда люди воссоздавали мифологическое пространство путём группового взаимодействия. Они в самом деле ощущали какие-то перемены в себе и дыхание богов на своих лицах. Но кроме религиозных переживаний, накал которых значительно снизили сначала религии нового типа (заставившие людей концентрировать внимание не на общих архетипах, а на единственном образе непознаваемого божества), а затем и научный и культурный прогресс, можно привести лишь только два вида мероприятий, где люди совместно переживают какой-то сюжет. Первый из них — это любой перфоманс, имеющий связную концепцию и сквозной сюжет — театральный спектакль, киносеанс, некоторые из цирковых представлений или музыкальный мероприятий. Думаю, ни для кого не секрет, что просмотр фильма в зале, заполненном людьми, меняет восприятие. Люди ненамеренно создают пусть слабое, но общее эмоциональное поле, концентрируясь на одном и том же сюжете; и чем точнее сюжет бьёт по архетипам (и чем лучше снят фильм), тем сильнее это поле.

Страницы: 1 2