Этические системы: базовые ценности и полюдье
Крылов пишет: «эти четыре идеи [полюдье четырёх этических систем] заражают сознание, подменяя собой понятия о справедливости и чести». Добавим – а также представления о свободе и пользе. Полюдье – это уродливый двойник этической системы, её Тень. Полюдье не отрицает ценности внешне, оно уничтожает их изнутри. Впрочем, в нормальных условиях высшие слои того или иного «дома» контролируют полюдье и используют его силу в своих целях. Но стоит полюдью захватить власть, и наступает мрак, в котором бесследно исчезают понятия о чести, справедливости и истинном положении вещей. Одним словом, «Тень, знай своё место» — не бывает людей без тени, но тень должна подчиняться человеку и повторять все его действия, не наоборот.
Полюдье Юга – делай, как все.
Общество, где последовательно применяется этот принцип, превращается в диктатуру с людьми-биороботами. Крайний Юг – это классическая антиутопия, много раз описанная в фантастической литературе.
Понятно, что ни о какой свободе тут говорить нельзя.
Ещё раз вспомним, что Крылов писал о Юге: «В рамках [Первой] этической системы любые эмоции кажутся чем-то привлекательным, поскольку они отвлекают на себя внимание. Это относится и к трем базовым эмоциям, то есть страху, зависти и ненависти: они хороши уже тем, что вызывают интерес и желание жить, которые являются позитивным эмоциональным результатом следования Первой этической системе». Жизнь – это то, что противостоит скуке и унынию, жизнь – это сила и свобода. Но Крайний Юг отрицает жизнь, как её понимают варвары. Здесь нельзя пытаться сохранить своё, если тебе приказали отдать («страх»); нельзя получить чужое, если тебе не положено («зависть»); запрещено исправлять то, что кажется несправедливым («ненависть»).
А сильным тут может считаться только сам деспот, если он вообще существует; все остальные – бесправные рабы, любого из которых в любой момент можно стереть в порошок. Для прокаченных варваров такая ситуация неприемлема, победа полюдья лишает их «дома».
Полюдье Востока – не делай того, чего другие не делают.
Власть полюдья быстро приводит к описанному Крыловым этическому коллапсу. В таком обществе человек чихнуть боится лишний раз, чтобы не нарушить какое-нибудь табу. Всё расписано и зарегулировано, на каждый случай есть своё правило, причём правила эти противоречат друг другу, а всё, что не разрешено – запрещёно. Все так опасаются ошибки, что в неоднозначной ситуации просто избегают любых действий. С точки зрения поведения, особой популярностью пользуется тактика страуса, тактика опоссума, и, в лучшем случае, осторожное наблюдение за старшими по чину в поисках подсказки.
Понятно, что ни о какой демонстрации превосходства речь уже не идёт, здесь правит страх (боязнь потерять статус, боязнь нарушить ритуал, боязнь чего-то неожиданного). Подобное государство стремится к изоляции, но неизбежно становится добычей своих более динамичных соседей.
Полюдье Запада – пусть все будут, как я.
Мир, где правит алчность (желание получить чужое) и эгоизм, где всё покупается и продаётся, где любой, кто хоть чего-то достиг, тут же с чистой совестью плюёт на окружающих. Здесь руководствуются правилом курятника – толкни ближнего и насри на нижнего. Любое извращение тут же объявляется нормой, а норма – извращением. Это капитализм, как его изображали в советских учебниках (и который попытались реализовать в России в девяностые). Справедливостью здесь и не пахнет.
Полюдье Севера – если я этого не делаю (этим не обладаю), пусть никто не будет.
Этот вариант Крылов расписывает долго и с любовью: «Надо набить морду очкарику, потому что он отличник и получает пятерки», «надо плюнуть в суп соседке, потому что соседка шляется по мужикам и поздно приходит домой», «пусть не достанется ни мне, ни ему», «спалю свою хату, лишь бы соседские хоромы подпалить». В общем, «высокий рост и хорошее здоровье могут казаться такой же несправедливостью, как и наворованные деньги или блатные связи. И люди будут вести себя по отношению к ни в чем не повинному рослому здоровяку так же, как и к явному жулику, то есть недолюбливать и всячески стремиться унизить, нагадить, сделать пакость — в общем, чем-то компенсировать явную асимметрию».
Это, пожалуй, наиболее жуткий вариант. Самый деспотичный Юг тратит усилия на то, чтобы поддерживать подобие порядка, и стоит власти чуть ослабнуть, как всё возвращается к естественному состоянию вещей. Каким бы оно ни было. А вот Крайнему Северу даже деспотия не нужна. Люди добровольно бросаются на всё, что хоть немного выделяется на общем сером фоне. Они будут стремиться уничтожить и красоту, и ум, и силу, и плоды чужого труда, и собственные ресурсы для развития. Четвёртую этическую систему, очевидно, можно уравновесить по двум точкам, верхней и нижней – и полюдье, как раз, отвечает за нижнюю. За то, чтобы у всех всё было плохо, но зато – как у всех.
В этом обществе нет ни правды, ни пользы, ни достатка, ни добра. Одна нищета и озлобленность. Кошмар интеля, анти-идеал аристократа (т.е. подлость, уродство, ничтожество, криворукость) и то, от чего бегут прокаченные буржуа, носители высших форм Северной этики.
Собственно, четыре вышеупомянутых варианта — это то зеркало троллей, через которое Крылов смотрит на мир. Каждую этическую систему он старался свести к власти полюдья, что само по себе было искажением.
Ладно, заодно пробежимся по заявленным мной ценностям.
Крылов с Алексеевым пишут: «Не столь однозначно обстоит дело с иными типами обществ, основанными на первой (южной) и второй (восточной) этических системах поведения. Анализ соответствующих принципов показывает, что достаточно строго обосновать наличие соответствий между этими обществами и правилами, выражающими базовые ценности (включающими, помимо уже указанных, такие ценности, как превосходство и свобода), не представляется возможным. Поэтому будем считать, что общества, относящиеся к южным и восточным типам цивилизаций, приводятся в движение какими-то иными пружинами, нежели устремлениями к неким конкретным базовым ценностям. Можно попытаться предположить, что этими обществами движет просто желание выжить или сохраниться в неизменном виде, что соответствует такой абстрактной ценности, как поддержание жизненного существования. Можно также выдвинуть гипотезу о том, что оставшиеся «неиспользованными» две базовые ценности (помимо свободы и благосостояния), а именно превосходство и свобода, применительно к сообществам, основанным на третьей (западной) и четвертой (северной) этической системах, могут рассматриваться как известные средства реализации двух первых ценностей, превращающихся в цели».
Ха-ха-ха. Крылов установил правила игры. Крылов сам же их и нарушил, запихнув благосостояние на Запад, а справедливость – на Север. (Ну как же, в Америке сплошь капиталисты, а в России люди просто сгорают от внутреннего чувства справедливости, как там… «назло маме отморожу палец», «выколю глаз, будет у тёщи зять без глаза».) А после этого Крылов обнаружил, что его собственный паззл не сходится – превосходство и свободу некуда засунуть.
Свобода. Это относительно просто.