Этические системы: базовые ценности и полюдье
Крылов справедливо пишет, что для Юга (и варваров) не существует прошлого и будущего, время воспринимается как единое пространство, где события происходят одновременно. «В рамках этой системы безразлично, когда происходит действие — было ли оно совершено, совершается ли сейчас или только предстоит. «Он пытался меня убить, или он пытается меня убить, или он собирается меня убить, он вообще может [имеет возможность, силу или желание] меня убить — значит, и я могу [имею право] его убить»: это — типичное рассуждение в рамках первой этической системы». Ты вынужден реагировать на воздействие внешней среды, причём реакция может опережать само воздействие. В некоторых случаях это неизбежно – если тебя убили, ты уже не сможешь убить в ответ, не можешь поступить этично. Следовательно, ты обязан убить врага раньше, чем он успеет убить тебя. Кто первым выстрелил, тот и прав.
А информация о будущем и его нежелательных вариантах связана с варварским чутьём, интуицией. «Знание такого рода слишком конкретно, чтобы быть выразимым и описуемым. Да оно и не нуждается в описании. Это знание охотника, чующего добычу, знание крестьянина, угадывающего завтрашнюю погоду. Поскольку обстоятельства меняются слишком часто, бессмысленно пытаться описывать или передавать это знание кому-то еще. Можно только научить узнавать — что достигается прежде всего опытом».
Так вот, свобода (для варвара) – это право на адекватную реакцию, право во всех случаях следовать своему чутью, действовать по обстановке, делать то, что кажется правильным и необходимым в данный момент. Несвобода – всё, что этому мешает.
Например, варвар шёл по улице, увидел красивую девушку. Как там у Нормана? «Видеть её означало хотеть её, а хотеть её означало владеть ею». Это и есть Юг. Воздействие – реакция.
При этом, информация о том, что эта девушка живёт во дворце с сотней охранников, не является ограничением свободы. Так даже интересней, «зато нескучно». И то, что «её братья тебя убьют» – ну да, может быть. Может, и не стоит. Не делая того, за что могут убить, человек всё ещё реализует своё право на свободу. С другой стороны, а может, и не убьют? Может, варвар убьёт их первыми, кто знает? Свободный человек имеет право поставить свою жизнь на кон и рискнуть.
«Кодекс Эхлидх, он же Кодекс Силы — штука серьезная. Вам еще не доводилось сталкиваться с таким вызывающим, дерзким пренебрежением к правам личности, как эхайнский Кодекс Силы!… Эхайны впитывают Эхлидх с молоком матери и живут с ним сколько могут. Потому что Эхлидх поощряет унижение слабых. С пеленок эхайн доказывает, что он сильнее всех других эхайнов. Избить слабейшего почетно. Убить поверженного не стыдно. Ударить сзади есть доблесть. Тот, кто позволил подобраться к себе сзади, виноват сам и не заслуживает уважения. Изнасиловать женщину не преступление, а проверка мужских достоинств. Если она сопротивляется, то получает удовольствие. Если она не позволила надругаться над собой, то заслуживает уважение мужчин. Если позволила — всякий будет вправе насмехаться над ее бедой. Однако насильник должен быть готов к тому, что лучший воин в семье вызовет его на ритуальный поединок…»
(Филенко, «Блудные братья», цикл «Галактический консул».)
А вот «нельзя», «ты не имеешь право так поступать», «это запрещено» – это уже несвобода. Как можно запрещать то, чего требует инстинкт?
И, как я уже говорил, «демократия» и «права личности» для варваров со свободой не связаны, эти понятия ближе к интельской справедливости. Подчиняясь сильному вождю, варвар остаётся свободным – до тех пор, пока вокруг соблюдаются принципы Южной этики.
Вдобавок, Крылов попытался выделить ещё и «пятую ценность: жизнь».
«Следует заметить, что жизнь является такой же общественной ценностью, как и все остальные, точнее говоря — их условием. Жизнь как ценность не следует смешивать с «инстинктом самосохранения», и тем более сводить первое к последнему. Не является она и предельной ценностью, «по определению» более ценной, чем все остальные. Люди могут жертвовать своей (и тем более чужой) жизнью ради реализации какой-то другой ценности».
Получилось как-то криво. Что значит, не следует смешивать? Крылов как раз смешивает жизнь с «волей к жизни» и инстинктом самосохранения. Я уже цитировал: «Этими обществами движет просто желание выжить или сохраниться в неизменном виде, что соответствует такой абстрактной ценности, как поддержание жизненного существования». Вполне себе ценность для Юга вообще и варваров в частности, специалистов по выживанию.
Более того, Крылов всё-таки даёт определение таинственной «пятую ценности»: «В самом примитивном случае (когда доминирующей ценностью признается жизнь) общество делится просто на сильных («здоровых») и слабых». То есть, жизнь – это сила, что однозначно указывает на Юг по Крылову. Как мы помним, достойными людьми в Первой этической системе считаются те, кто демонстрирует «повышенный интерес к жизни, энергию и витальную силу», т.е. варвары.
Поэтому я и говорю о едином комплексе понятий – свобода, жизнь, сила. С точки зрения Юга, без силы свобода бессмысленна – чего стоит право, которое ты не можешь (не в силах) реализовать? Но сильный воистину свободен.
С превосходством ещё проще.
«При более-менее последовательном рассмотрении вопроса каждый раз получалось, что желание превосходства нелепо и бессмысленно, если мерять это желание критериями пользы или справедливости. На этом месте возникали целые философские системы и научные теории, сочинялись гипотезы об «инстинкте власти», о «воле к власти», якобы врожденной для человека и вообще для всех живых существ…
Ницше различал «волю к жизни», основанную на инстинкте самосохранения, и «волю к власти», которая (и только она одна!) может подвигать на действия против этого инстинкта».
То есть, воля к власти, стремление к превосходству – это то, что противостоит страху смерти, инстинкту самосохранения. Это отрицание страха, а значит, речь о Востоке и аристократах. Здесь также можно вспомнить Гегеля с его диалектикой раба и господина, где первый выбирает жизнь и подчинение, а второй, готовый умереть, но не отступить, получает власть.
Крылов пишет о Востоке: «Великие восточные империи возникали путем объединения множества мелких политических образований в одно. Сами эти политические образования (деревни, города, мелкие деспотии) при этом не исчезали: просто на них извне накладывался некий дополнительный порядок, исходящий из некоего «центра». Местные обычаи дополнялись государственными законами, местные жители вынуждены были платить дополнительные налоги, и т.п. В общем, восточные империи были действительно «надстройками» над локальными местами проживания людей». Это и есть стремление установить своё превосходство и власть, включить в иерархию. Я об этом уже говорил.
В мире – империя, в империи – аристократия, для аристократии – кодекс чести. Всё это связано с принципом превосходства.