Взлёт и падение Галактической империи
Но ОбиВан не умер, хотя огонь и изуродовал его лицо и тело. С одной здоровой рукой, с лицом, скрытым под маской, он превратился в Демона, в орудие императорского гнева. По всей империи шли погромы орденских организаций, монахов убивали на месте, и везде видели Демона — несмотря на все его увечья, дьявольски искусного, непобедимого фехтовальщика. Демон карал, Демон казнил, Демон истреблял явных, скрытых и потенциальных врагов Императора. Власти тайком распускали слух, что облачённый в чёрные доспехи Демон — это и есть наследник Анакин, предавший собственный Орден и отвернувшийся от простых людей. И Демон сам иногда верил в то, что это правда, что он всегда был лучшим и любимым сыном своего отца, законным наследником трона Империи.
[Демон — это не Дарт Вейдер. Дарт Вейдер — это Демон, каким его рисовала внутренняя имперская пропаганда. Настоящий Демон этой истории был психованным, издёрганным, больным на всю катушку существом.]
Император потерял одного сына, и, в общем-то, практически потерял другого. Взамен он приобрёл слегка неуравновешенного, но верного цепного пса. Существование Ордена утратило для Палпатина всякий смысл, тем более, что смерть Йоды так и не удалось с уверенностью подтвердить. Но Йода был старик, Император и сам уже был немолод. Без Ордена Первосвященник был ничем, а Орден не мог воспроизвести себя без своего руководства. Очевидно, что идея с ОбиВаном-Первосвященником больше не могла быть реализована, а Анакин исчез. Поэтому Император просто отменил Орден, как институт и организацию, а затем приступил к чисткам Империи от прочей крамолы — начиная с Сената и кончая региональными элитами. Режим единоличной власти, установленный Императором, мы могли бы по аналогии с собственной историей назвать «опричниной». Страна покрылась эшафотами. Демона панически боялись и шепотом проклинали.
Анакин понял, что под своим именем он больше никому не нужен. Но он подобрал имя, которое осталось без хозяина, и это было имя его брата, ОбиВана Кеноби. По империи поползли слухи про генерала Кеноби — героя войны, последнего из рыцарей-монахов, который сохранил верность орденским обетам, который путешествует по стране под видом простого путника, нищего странника-отшельника, и помогает тем, кто попал в беду.
[Помним, что это был мир до изобретения фотографии — в лицо Анакина и ОбиВана знали только те, кто знал их лично. Тем более, что с возрастом Анакин всё больше становился похож на старшего брата — и на отца.]
Своего сына Люка Анакин пристроил у дальних родственников, на южных и малолюдных границах империи, где в конечном счёте поселился и сам Анакин. Его дочь и его жена скрывались в семье одного верного сенатора. Когда Падме умерла, бездетный сенатор удочерил Лею, сделав её наследницей своего титула. Много лет спустя принцесса Лея сменила своего отца на посту сенатора от Альдераана. Она слышала истории о генерале Кеноби, но не знала, что это её настоящий отец, и тем более не знала, что это был Анакин, и что она — внучка Палпатина.
Несмотря на всю жестокость репрессий, а во многом и благодаря этой жестокости, то тут, то там, вспыхивали восстания. Когда через двадцать лет после разгрома Ордена Демон со своей армией до основания уничтожил крупный торговый город Альдераан, обвинив его жителей в поддержке мятежников, мятеж охватил треть страны, и от империи стали отваливаться целые регионы. Но это было потом.
— Это шпага твоего отца, — сказал «Кеноби» Люку, когда тот подрос. — Он хотел, чтобы она досталась тебе.
Вскоре Анакин умрёт, сражённый клинком Демона. Он не защищался — он уже же сделал всё, что мог, и для сына, и для брата.
И всё это время Йода продолжал плести паутину своего стратегического плана. После окончательного поражения рыцарей-монахов он скрывался от карателей в густых лесах Кашиика, среди волосатых гигантов, которые продолжали хранить верность старому порядку. Оттуда он перебрался к горячим источникам болотистого края Дагоба. У него не осталось ничего, кроме немногих агентов и осведомителей. И потому его план был соткан из воздуха, из надежд, из тончайшей ткани исторических закономерностей и человеческих страстей. Первосвященник дождался своего часа. Люк Скайуокер похоронил человека, которого знал под именем ОбиВана, присоединился к восстанию, разыскал Йоду и стал его учеником. Йода рассказал ему об отце и деде, и посвятил Люка в высшие тайны Ордена. Йода умер дряхлым девяностолетним стариком [раз он человек, то придётся урезать осётра в десять раз], но он успел подготовить полноценного преемника.
С тех пор Люк, ставший одним из вождей восстания, начал появляться на людях в чёрной одежде, в династическом цвете Дартов. Это был открытый вызов Императору и Демону — только двое во всей Империи имели право с головы до ног одеваться в чёрное. И Демон с Императором услышали Люка.
— Присоединись ко мне, мы свергнем Императора и будем править, как отец и сын, — предложил ему Демон. Как Император, которым Демон станет после смерти Палпатина, и как его официальный наследник. Но Демон слишком глубоко погрузился в иллюзию, чтобы осознать всю абсурдность своего предложения.
Если бы Император умер, ни один из генералов империи не согласился бы терпеть в качестве Императора кровавого палача и убийцу-психопата. При любом развитии событий Демону не суждено было даже на день пережить своего отца и хозяина. С другой стороны, Император сознательно использовал Демона так, как он когда-то использовал графа Дуку — в качестве очевидной и худшей альтернативы своей власти. При этом, Император не мог избавится от Демона, который всё-таки, был полезен в качестве пугала и карающего меча, и назначить своим наследником одного из поддержавших его генералов. Это одновременно противопоставило бы этого человека всем остальным, и превратило бы его в угрозу для самого Палпатина. К тому же, не было никакой гарантии, что данный генерал вообще сумеет удержать престол, даже если он ему достанется. Люк, как сын Анакина, унаследовавший его уникальные качества, был для Императора отличным выходом, лучшим из всех возможных, и Император это прекрасно понимал.
Мы знаем, чем кончилось их взаимное сближение. Демон убил Императора и сам умер от полученных ран. Режим террора рухнул, как карточный домик. Люк воскресил Орден, потому что Йода передал ему все ключи, пароли и право посвящать в сан новых рыцарей-монахов. Восстановленный в своих правах Сенат в лице переживших чистку сенаторов обратился к своему древнему праву — праву назначать Императоров в случае смерти Императора и наследника. Сенатор Лея Органа, внучка Палпатина, наследница династии Дартов, была провозглашена новым полномочным канцлером и диктатором Империи. Её муж, герой восстания Хан Соло, стал её принцем-консортом, официальным наследником и соправителем. А Первосвященник Люк помазал их на царство.
«Дети в плане Йоды будут ключевыми фигурами. Лучше бы родились два мальчика, но спасибо уже за то, что детей двое! Люку отводиться задача возродить орден, а Лее придётся стать Императрицей. Смелые планы для изгнанников, проигравших войну. Но нет, проиграна только битва, хоть Палпатин думает по-другому…
Хан Соло – тоже персонаж неслучайный. Всё-таки женщина во главе Империи – это не то, что могло бы понравиться Йоде. Он находит Лее мужа. Не зря же рядом с Ханом оказывается старый друг и преданный сторонник Йоды – Чубака. Где Йода нашёл Хана и кто он такой – не ясно, но видимо, чебурашка по каким-то причинам счёл его подходящим. Планы свои Йода не счёл нужным скрывать от Леи…
P.S.: Чудесна последняя сцена шестого эпизода: торжество демократии. Вот там наверху стоят три человека, вокруг, у их ног – толпа, крики радости, эстатический восторг, цветы. Да, это демократия, запомните её такой: толпа, а над ней мастер религиозного ордена и императорская чета. :)»