Мениппея по-арканарски
Этот кто-то имел доступ к записям видеорегистратора, который Румата носил на лбу. Но камера снимала события, а не фиксировала мысли или мотивацию наблюдателя. Возможно, эти сцены были потом перемонтированы определённым образом, а рассказчик изложил свою версию событий, основываясь на этих записях. Обратите внимание, что вместо того, чтобы просто следовать фактам, рассказчик постарался залезть к Румате в голову и объяснить, почему он поступал именно так, а не иначе. Рассказчик прячется под маской лживого участия и сочувствия, но судя по всему, он испытывает к Румате застарелую неприязнь. Его история, если посмотреть на неё непредвзято, звучит примерно так: да, Румата был нервным закомплексованным дурачком с кучей проблем, который вообще не понимал, что происходит в доверенной ему стране, но не будем слишком строго его судить, он был один, ему было тяжело, он не обладал необходимой квалификацией для подобной работы, а в таких условиях мог бы сорваться и намного более умный и талантливый человек. Конечно, жаль, что в Арканаре в нужный момент не оказалось более умного и талантливого человека, но ничего не поделаешь, такие нам достались кадры. Понять и простить. Так вот, автор этой версии — лжец, лицемер и враг Антона.
Вы уже поняли, куда я клоню. Но зайдём с другого бока.
Если смотреть на мепиппею, как на детектив (а это неправильно, но, как я уже сказал, неизбежно), то настоящим преступником будет тот, на кого никто не подумает. И это не Арата, на котором, в буквальном смысле слова, клейма ставить негде, и не дон Кондор, которого можно с лёгкостью подозревать во всём, потому он, по собственному признанию, уже давно не сотрудник Института, а «генеральный судья торговой феодальной республики«.
Классический английский детектив вырос из классического английского романа, в котором существовало правило — у каждого персонажа должна быть своя собственная уникальная функция в сюжете, которую не мог бы исполнить никто другой. Банальный пример — нужна тетушка/дядюшка, благодаря которой герой с героиней смогут познакомиться и влюбиться друг в друга. Не будет этого персонажа — герои не встретятся. Если функции данного персонажа мог бы исполнять другой, уже имеющийся в тексте персонаж, значит, первый персонаж лишний, его стоит выкинуть из текста, а его функцию отдать второму. С этим связан принцип, знакомый опытным зрителям детективов и триллеров — преступником является тот персонаж, чьё существование объяснить сложнее всего, который кажется ненужным с точки зрения заявленного сюжета. Именно потому, что настоящую роль этого персонажа, его сюжетную функцию, мы узнаём только в самом конце. Если, вдобавок, «лишнего» персонажа играет заметный актёр, то всё, это приговор. (Я смотрел японский сериал. Героиня регулярно ходила на сеансы к своему психоаналитику, хотя, казалось бы, это лишняя деталь с точки зрения основного действия. Знаете, кто в конце оказался главным гадом…?)
И у нас есть такой «лишний» персонаж. Это Пашка. Они с Антоном единственные, кто проходит через весь текст, от самого начала в интернате и до конца повести, уже после возвращения на Землю — Анка присутствует в прологе и в эпилоге, но в арканарских главах её нет. А это означает, что ключ ко всем событиям — это их общее детство, и не как метафора («анизотропное шоссе», «скелет фашиста с пулемётом»), а в самом что ни на есть прямом смысле. То, что произошло в Арканаре, произошло в том числе из-за отношений в треугольнике Антон-Анка-Пашка. Там, много лет назад, случилось нечто, из-за чего Пашка до сих пор ненавидит своего друга Антона. (Самый банальный вариант — Пашка с детства был безнадёжно влюблён в Анку, Анка выросла и выбрала Антона, а Антон потом её бросил ради карьеры разведчика-инопланетчика. Но Барков, естественно, расписал бы это сложнее, подробнее и с деталями.)
Пашка — рассказчик. Основной текст — это рассказ Пашки, который объясняет Анке, что произошло с их другом Антоном. Сам Антон, как мы уже выяснили, ничего не говорит и общаться с людьми отказывается. Опять же, в тексте повести есть на это прямое указание:
«— А потом? — спросила Анка.
Пашка отвел глаза, несколько раз хлопнул себя ладонью по колену, наклонился и потянулся за земляникой у себя под ногами. Анка ждала.
— Потом… — пробормотал он. — В общем-то никто не знает, что было потом, Анка. Передатчик он оставил дома, и когда дом загорелся, на патрульном дирижабле поняли, что дело плохо, и сразу пошли в Арканар. На всякий случай сбросили на город шашки с усыпляющим газом. Дом уже догорал. Сначала растерялись, не знали, где его искать, но потом увидели… — Он замялся. — Словом, видно было, где он шел».
Пашка знает только то, что было снято на камеру передатчика. С известными фактами он спорить не может, но всё остальное — его интерпретации. И, например, женскую тему он педалирует специально для Анки. «Заешь, у него там местная баба была… вообще, ему по работе приходилось с местными бабами спать, для дела… но вообще, он не мог нормально с бабами спать, проблемы у него были по этой части… а он из-за этого дико комплексовал, и потому поручил своим агентам распространять слухи о своих несуществующих постельных подвигах». «Половина его агентуры, вместо того чтобы заниматься делом, распространяла о нем отвратительные слухи, возбуждавшие зависть и восхищение у арканарской гвардейской молодежи» — это говорит Пашка, потому что мы не видим этого в материалах, отснятых камерой.
(«У Пашки бы тоже ничего не вышло, подумал он» = «Я Антона не виню, я думаю, он понимал, что на его месте даже я бы не справился», скромно польстил себе рассказчик.)
А теперь ещё раз задумаемся о том, какую именно роль Пашка играл в арканарских событиях. Что он сделал такого уникального с точки зрения сюжета, что не мог бы выполнить никакой другой персонаж? Явно же не это:
«Нетерпеливый дон Гуг сгибал и разгибал под столом верблюжью подкову, сохраняя, однако, на лице выражение веселой непринужденности. (…) Дон Гуг сказал, чуть заикаясь:
— Вы что, товарищи, серьезно все это?
— Что именно? — спросил дон Кондор.
— Ну все это?.. Убить, физически убрать… Вы что, с ума сошли?
— Благородный дон поражен в пятку, — тихонько сказал Румата.
Дон Кондор медленно отчеканил:
— При чрезвычайных обстоятельствах действенны только чрезвычайные меры.
Дон Гуг, шевеля губами, переводил взгляд с одного на другого.
— В-вы.. Вы знаете, до чего вы так докатитесь? — проговорил он. — В-вы понимаете, до чего вы так докатитесь, а?
(Здесь, опять же, рассказчик себе льстит — «я один среди них до конца оставался честным и принципиальным человеком, чуждым всякой подлости».)