Джейн Джекобс и Новый Обсидиан

Как сельское хозяйство могло превратиться в деревенский промысел

Конечно же, в те времена, когда в городах начали разводить одомашненных животных и выращивать одомашненные растения, ни о каком сельском хозяйстве «на селе» речи не шло, не существовало никаких аграрных деревень или иных поселений, специализировавшихся на выращивании продовольствия. В городах сельское хозяйство было всего лишь одним из многих видов экономической деятельности, завязанных на интенсивную торговлю и производство. Мир за пределами городов был миром охоты и собирательства, обширным неосвоенным пространством, где изредка встречались небольшие и примитивные поселения охотников.

Подобно тому, как сейчас новые аграрные технологии разрабатываются в городах, а затем уже внедряются на селе, так и само сельское хозяйство должно было быть однажды перенесено из города в деревню. Наиболее вероятной причиной такого переноса было то, что для животноводства требуется очень много места. Для выращивания зерна достаточно сравнительно небольших участков, и в выдуманном городе типа Нового Обсидиана, да и в настоящем Чатал-Хююке, жители вполне могли себе позволить просто обрабатывать городские поля, как это делали обитатели раннесредневековых европейских городов или первые поселенцы в Бостоне. Но для выпаса скота нужно много земли, и потому возможности неолитического города по содержанию животных в городской черте были бы очень быстро исчерпаны. Решить проблему можно было бы перемещением скота – переносом городских стад и связанных с их выпасом работ на пастбища, отстоящие от города более чем на день пути (относительно скорости перегона скота). Вместе со стадами отселятся пастухи и члены их семей, и эти семьи возьмут с собой всё необходимое для выращивания зерна для собственных нужд, а также кухонные принадлежности и прочие предметы каждодневного обихода. Как следствие, теперь в окрестностях Нового Обсидиана одновременно присутствуют деревни двух типов – старые, практически не изменившиеся поселения охотников, и новые, качественно отличающиеся от них аграрные сёла.

Аграрное село, таким образом, представляло собой узкоспециализированную общину, занятую в одном из сегментов городской деятельности и чем-то схожую с современными моногородами. Эти первые аграрные села производили для города мясо и шерсть. Все остальные продукты, включая зерно, селяне производило для внутреннего потребления. То, что они не производили сами, они получали из города, в обмен на мясо и шерсть. Если в деревне не хватало семян, местные жители, само собой разумеется, пополняли свои запасы с помощью городских хранителей зерна. Когда в городе появлялись технологические инновации, имеющие отношение к сельскому хозяйству, эти инновации внедрялись на селе.

Поначалу на выбор места для новой деревни влияли только соображения, связанные с выпасом скота. Деревни должны были находится на достаточном расстоянии друг от друга, чтобы их стада не забредали к соседям на пастбища, но не слишком далеко, как друг от друга, так и от города. А как только были изобретены подобные специализированные и экономически несамостоятельные поселения, для них тут же нашлись и другие задачи, и задачи эти, в свою очередь, повлияли на расположение новых деревень. С точки зрения торговцев, например, деревни выгодно было размещать вдоль торговых путей, одну за одной, и чтобы их цепь вытянулась как можно дальше. Деревни обеспечивали торговцев продовольствием, а также многими другими удобствами: как маленький кусочек городской жизни вдали от города. Другие деревни ставились так, чтобы контролировать и охранять удобные места для водопоя, даже если для этого приходилось оставлять в стороне территорию, более подходящую для пастбищ. Охотников заставляли уступать территорию новым поселенцам, а если кто-то пытался сопротивляться, то таким племенам объявляли войну, и, вероятнее всего, их истребляли, порабощали или изгоняли.

В том случае, если изначальный город-прародитель будет уничтожен людьми или стихийным бедствием, оставшиеся сёла, если им вообще удастся пережить катастрофу, будут предоставлены сами себе, существуя в качестве разрозненных фрагментов прежней полноценной экономики. Подобные осиротившие деревни, конечно же, сохраняют свою специализацию – они продолжают делать то, что умеют делать – но обслуживают они теперь исключительно свои собственные потребности. Они не будут развиваться, потому что нет больше города, откуда они могли бы получать новые технологии. Надо полагать, что в доисторическую эпоху уничтожение городов раз за разом порождало такие осиротевшие деревни.

Когда эти деревни теряли часть собственной экономической жизни, они уже никак не могли вернуть или воссоздать утраченное. Я подозреваю, что именно этим объясняется появление кочевых скотоводческих племён. Жителям неолитической деревни, оставшимся без зерна вслед за уничтожением родного города, неоткуда было получить новый семенной фонд. Всё, что у них оставалось – это животноводство и небольшое количество сопутствующих ремёсел, сырьё для которых, в основном, тоже поставляли выращиваемые животные. Таким людям приходилось становится кочевыми скотоводами. Без всякого сомнения, язык, на котором говорили кочевники, позволял и тысячелетия спустя установить их происхождение от той или иной древней городской цивилизации.

А пока деревня всё ещё процветала и пользовалась защитой породившего её города, живущие вокруг охотники-собиратели, не знавшие городской жизни, нередко ассимилировались сельской общиной, превращаясь, надо полагать, в слуг или наложниц местных жителей – практически так же, как подобные племена ранее становились частью города.

Но охотничьи племена, сумевшие избежать ассимиляции, не стали бы развивать сельское хозяйство, пусть даже часть их территории была бы захвачена и использована в качестве пастбищ и для строительства. Иногда они могли нападать на деревни, но украденное у крестьян зерно и скот не превращали охотников и собирателей в земледельцев. В лучшем случае, грабители могли бы использовать (а не просто съесть) добычу в рамках отдельных, самых примитивных форм сельского хозяйства – если сравнивать с тем уровнем, который к тому времени уже был достигнут в городах и связанных с ними аграрных поселениях».

Социальная эволюция

Тезис Джекобс, как я уже сказал, состоит в том, что город первичен, деревня вторична. Город создаёт деревню. Сельское хозяйство зарождается в городе, как и все последующие системы хозяйствования и технические инновации.

Впрочем, в рамках её системы это утверждение тривиально. Чтобы противопоставить город деревне и размышлять о различиях между деревней и городом, нужно иметь в наличии эту самую деревню, занятую сельским хозяйством. А в рамках этой концепции, деревни не существовало, пока город не вынес аграрное производство в сельскую местность. До этого момента существовали только поселения охотников-собирателей, и город в полном смысле слова вырастает именно из такого поселения.

Почему историки этого не понимали? Потому что, по мнению Джекобс, над ними веками довлела библейская (то есть, сказочная) история про Каина и Авеля, где земледелец Каин сначала убивает доброго скотовода Авеля и только потом основывает первый город. Ergo, сельское хозяйство и деревня Адамовка первичны, а город и прочие инновации каинитов – вторичны.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11

Страницы ( 8 из 11 ): « Предыдущая1 ... 67 8 91011Следующая »