Разум. Мемы и архетипы. §1
Наконец, существует концепция бес/полезности мемов: некоторые из них полезны нам, некоторые нейтральны (и рассматриваются как информационный мусор), некоторые вредны. Есть в этой формулировке что-то то ли диетическое, то ли фашистское. Кажется, что такое уже было; закончилось, в частности, экологическими катастрофами, когда были полностью уничтожены многие виды «бесполезных» и «вредных» животных.
Впрочем, да, мемы — не живые существа, а инструменты обработки и хранения информации. Безусловно, известны многочисленные примеры, когда мемокомплексы приносили мало хорошего или же много плохого своим носителям и тем, с кем носители взаимодействовали. Если мы признаём мемы частью естественных механизмов нашего отсека Мультиверсума, то мы должны идти до конца — признать состоящую из них культуру экосистемой. В экосистеме не существует бесполезных видов. Любой, даже самый, на первый взгляд, вредный мем для чего-то нужен. Хотя бы для того, чтобы мы различали белое на фоне чёрного.
«Полезность» и «бесполезность» большинства мемов для человеческой культуры мы, наверное, могли бы оценить — ради интереса, но только относительно конкретных временных условий. Что будет в будущем, мы не знаем. Мы не знаем, что из производимого сейчас мусора вдруг проснётся в наших потомках через миллион лет и окажется единственным шансом на спасение. Природа всегда работает с запасом. Природа воспроизводит одну и ту же идею не единожды.
Так, например, было с прямохождением: оно развивалось у нескольких видов в разное время, в том числе у наших непосредственных предков. То была удачная идея, и в конечном счёте она дала нам возможность выжить, но мы не стали единственными, на ком был проведён такой эксперимент. К созданию разума близко подошли тоже несколько групп животных (в настоящий момент, три ветви млекопитающих достигли величия в этом смысле — приматы, китообразные и слоновьи; ну и не будем забывать об «инопланетном разуме», живущем с нами бок о бок, — об осьминогах), просто мы успели немного раньше. Это самые яркие и значимые для нас примеры, но вообще имя таким примерам — легион.
Пока идея не падёт смертью храбрых или не сыграет свою роль, мы не узнаем степень её полезности. Весь мусор, что мы накапливаем в своей ДНК и в своём мемокоде, оказался там хоть и по стечению обстоятельств, но не без причин.
Близко к теме мемов примыкает и тема информационных вирусов. Или вирусов вообще, поскольку те первые, «природные» вирусы представляют собой точно такие же куски информации (генетического кода), всегда имеющие материальный носитель. Они просто кусочки ДНК или РНК, для распространения и размножения которым необходимы клетки-носители. Так же ведут себя и созданные людьми компьютерные вирусы — кусочки кода, реплицирующиеся на машине-носителе и распространяющиеся преимущественно по сети. И точно таким же поведением отличаются и психические и информационные вирусы, только вместо ДНК/РНК или двоичного кода они заключают в себя ядро мемов. Нам известна история происхождения и источник только компьютерных вирусов — мы сами создали их по образу и подобию уже известной нам концепции. Психические вирусы, по-видимому, ровесники психики, они создаются в процессе функционирования нашего общего информационного поля; люди могут создавать и запускать психические вирусы намеренно в информационной войне, но намного большее количество этих вирусов родились сами собой. Так происходило, предположу, ещё в незапамятные времена, так происходит и сейчас. Строго в соответствии с «нам не дано предугадать, как слово отзовётся наше». Как возникли «природные» вирусы, мы (пока) не знаем, существующие теории имеют свои недостатки и достоинства, и не одна из них не объясняет все свойства вирусов.
Но, безусловно, не зря эти, на первый взгляд, разные феномены имеют одно общее свойство: все они представляют собой формы самоорганизации информации, стремящиеся распространяться, невзирая на последствия. Строго говоря, стратегия вируса саморазрушительна, поскольку в процессе размножения он разрушает своего хозяина; и в конце концов, победа вирусов будет означать их поражение, ведь возможности размножаться больше не останется. И где-то здесь кроется, возможно, ответ на тот самый вопрос: можно ли считать вирусы формой жизни? Исходя из их стратегии (и не только из этого, но и отсутствия у них обмена веществ, энергетического обмена, способности к синтезу белка и проч.; но сейчас для меня интересна именно их стратегия), скорей всего — нет. В каком-то смысле они больше напоминают фантастические концепции о «некроцивилизациях» — о самоорганизации мёртвых (не живых) элементов. Вирусы живы ровно настолько, насколько жива сама информация, и я больше склонна считать их весьма активной и организованной частью неживой природы. Они создают внешние условия, в которых формы жизни функционируют, а главное — выживают. Причём чем дальше от нашей первой природы, тем больше мы способны контролировать создание и распространение вирусов.