Разум. Мемы и архетипы. §2
То, чем раньше были архетипы, служило нашим предкам способом восприятия мира, позволяло регулировать и выстраивать общественные отношения, определять реакцию человека на события и являлось основой для неписаных правил, охватывающих весь возможный — и не очень разнообразный в те времена — опыт социальной и эмоциональной жизни человека. Точно так же, например, правила отношений и реакций определяются мемами религиозных мемокомплексов, мемами деловой этики или мемами круговой поруки преступной группировки. Просто в то время разнообразия групп и сообществ не существовало, было только то, что мы теперь называем родоплеменным строем, и для его поддержания людям был необходим всего один, зато всеохватывающий мемокомплекс.
«Мифы, напротив, имеют жизненно важное значение. Они не просто презентируют психическую жизнь примитивного племени, они есть сама эта жизнь. И если племя теряет свое мифологическое наследие, оно незамедлительно распадается и разлагается, как человек, который потерял бы свою душу.»
Там же
Будучи тогда ещё мемами нового времени, архетипы связывали людей в единое целое, позволяя им снова и снова воспроизводить устойчивую и эффективную общественную структуру. Поскольку на тот момент наша конкуренция с неандертальцами в общем-то уже перешагнула биологический уровень — оба вида находились на одной ступени развития с этой точки зрения, то та борьба, в результате которой мы остались последними представителями Homo[1], была уже борьбой наших культурных пространств. И наши мемы — те, что нынче стали архетипами, оказались более эффективными.
В глубине нашего подсознания живут идеи, которые десятки тысяч лет назад позволили нашему виду выжить. Уже как минимум этого достаточно, чтобы не пренебрегать ими.
Юнг, кстати, отмечал ещё одну вещь:
«Снова и снова я сталкиваюсь с ошибочным представлением о том, что архетип обладает определенным содержанием, другими словами, что это разновидность бессознательной идеи (если можно так выразиться). Необходимо еще раз подчеркнуть, что архетипы определены не содержательно, а формально, да и то лишь в очень незначительной степени. Изначальный образ определен в отношении своего содержания лишь тогда, когда он становится сознательным и таким образом обогащается фактами сознательного опыта. Тем не менее, как я объяснял в другом месте, его форму можно сравнить с осевой структурой кристалла, которая до известной степени предустанавливает кристаллическую структуру матричной жидкости, хотя сама по себе материально и не существует. Это происходит согласно специфическому способу группировки ионов и молекул. Архетип сам по себе пуст и чисто формален, он не что иное, как facidtas praeformandi, возможность представления, данная a priori. Наследуются не представления как таковые, а только их формы, и в этом отношении они в любом случае соответствуют инстинктам, которые также определены лишь в отношении формы.»
Там же
Для нас это сейчас важно, поскольку имеет отношение к общему свойству мемов не воспроизводится «дословно», а изменяться при каждом копировании, пусть и незначительно, но при этом всё равно оставаться самими собой. Это также означает, что каждый из нас будет переживать наши общие архетипы иначе, в соответствии со своими психологическими особенностями и культурным бэкграундом, но при этом сам архетип будет оставаться всё тем же, неизменным. Не имеет значение, какого цвета море вы представляете: сознаёте вы это или нет, но море для вашего бессознательного неизменно связано со смертью. Эта связка является архетипом, а не сам образ моря.
Я могу представлять его примерно так: «Теперь я снова стою на его пороге, рассматривая сумеречный, аквамариновый зал. И стены, и потолок, и пол здесь живого темно-зелёного и одновременно прозрачного цвета, наполненного бликами. И всё пространство пронизано их движением. Изредка в зелени скользят смутные тени, мало напоминающие что-либо знакомое. Окон не видно, но я знаю откуда-то, что они есть и что за ними глубокая звёздная тьма.
Движение бликов и теней завораживает меня, и я шагаю в зал, выхожу в самый его центр. И здесь меня поднимает в воздух некая сила, и, будто повиснув на невидимых нитях, я тихо покачиваюсь, испытывая удивительное блаженство от тишины этого места, тишины во всём, тишины вообще. «Море» как будто объединяет всё, что существовало когда-либо на Земле или ещё родится на ней.» Представлять море как бесконечную бирюзовую толщу вод, пронизанную лучами света, где нет ничего, кроме тишины и покоя — до времени, когда не придётся её снова покинуть. Но это лишь мои образы, отражающие мои личные отношения с архетипом «море-смерть», они не являются и не могут быть универсальными, хотя, разумеется, существует ненулевое число людей, чьи представления будут сходны с моими.
Архетип фиксирует связи, их суть и причину возникновения, но не конкретное выражение. Возможно, анализируя эту особенность архетипа, мы можем лучше понять, почему мемы, изменяясь, остаются неизменными.
Как я написала выше, мутация мемов и человеческих сообществ происходит одновременно; мы не можем сказать, что было вначале — феномен общения или феномен самоорганизации информации, поскольку одно невозможно без другого (кстати, если вы до сих пор ищите ответ на загадку, что было раньше курица или яйцо, то при такой формулировке правильный ответ — яйцо). Но в то же время существуют мемы, авторы которых нам известны или известны предположительно; мемы можно придумывать. Это самоочевидная вещь, но обычно меметики как-то обходят её стороной, потому что она не очень-то укладывается в концепцию мемов как полностью самостоятельных субъектов, захватывающих группы и сообщества, организующихся в комплексы и стремящихся к бесконечному распространению путём самокопирования. У каждого, абсолютно каждого мема, даже поведенческого есть или был автор (коллектив авторов) или же «носитель ноль».
————————————————
[1] От великого своего одиночества мы дошли до предложения включить в род Homo шимпанзе и бонобо. Но как бы мы не играли словами и не тасовали классификации, нам всё равно не с кем поговорить по-человечески, кроме себя самих.