«13 убийц» и восточная этика
«Я должен закончить начатое, ради блага нашего народа»
«Какого народа, Синза? Мы самураи! Мы служим только своему господину!»
Безусловно, всё ещё возможна трактовка, что настоящий аристократ, Синза, живёт согласно духу кодекса, а Ханбей, выскочка, вынужден следовать букве — и этим убивает дух. Но в новом фильме на первый план выходит другое. Синза и Ханбей — ровесники, старые друзья, бывшие одноклассники, постоянные партнёры в учебных поединках и соперники за доской го.
«По партиям в го счёт в мою пользу», — говорит Ханбей о Синзе.
«В схватках на мечах мы были равны», — говорит Синза о Ханбее.
И когда помощник Ханбея спрашивает его о Симаде Синзаэмоне, Ханбей не расписывает его достоинства, как в старом фильме, а начинает почти пренебрежительно: «Не сказать, что он особо умён, и не сказать, что он такой уж сильный боец… Но у него есть одно качество. Он невероятно упрям. Он никогда не сдаётся. Если загнать его в угол, он не дрогнет. Да, он очень опасный противник».
Таким образом, и начало партии выглядит иначе. Противники слишком хорошо знают друг друга.
Синза взвешивает вариант с засадой на переправе, но сразу отвергает его — Ханбей на это не купится.
Ханбей нанимает бандитов, чтобы они устроили засаду на людей Синзы, когда те покинут Эдо. Хороший ход! Естественно, у бандитов ничего не вышло, но в результате Синза принимает решение покинуть дорогу и срезать путь через лес — подальше от возможных лазутчиков Ханбея. Будучи городскими жителями, самураи почти заблудились — но натолкнулись на лесного охотника, который и вывел их к месту назначения. Лесной охотник стал тринадцатым членом их отряда, о нём дальше.
Вообще, герои тут ярче. Каждому постарались придумать какую-то фишку, чтобы сделать его узнаваемым. Плюс, вышеупомянутый социальный аспект. Как и в старом фильме, в отряд нанимается ронин, как и в старом фильме, за своё участие он просит 200 монет — «Я не ваш родственник и не ваш вассал, так что разумно, если я потребую от вас плату… 120 монет необходимы мне для оплаты долгов и на подарки родственникам, 30 — на достойную могилу жене, которая умерла, не выдержав лишений, 20 — на покупку необходимых припасов в дорогу. И остальное — на удовольствия, которые я раньше не мог себе позволить». Остальные смеются: «200 монет за такого молодца — это почти даром!» Так в новом фильме нам затем показывают этого ронина на могиле его жены. Пока одни получают зарплату в тысячу коку, другие умирают в нищете.
Более заметную роль играет и население городка, в котором убийцы готовят свою западню. В старом жители помогали строить заграждения, а потом куда-то исчезли. Можно было бы поиграть с мрачной версией, по которой самураи перебили их всех ради сохранения конспирации, а заодно и неизбежных случайных путников, проезжавших мимо этого городка — но такой вариант исключён, потому что в старом фильме тринадцатый воин сам был из местных. Гражданское население просто убрали за скобки. В новом фильме они помогают создать иллюзию мирного посёлка, чтобы усыпить подозрительность самураев Акаси, и только перед самым началом боя убегают в ближайший лес. Люди имеют значение!
Финальная битва снята совсем по-другому, и на сей раз — с упором на пафос, мощь, спецэффекты, профессиональную постановку боёв и тонны искусственной крови. Режиссёр всячески подчёркивает, что силы сторон несравнимы (тринадцать против двухсот!), что убийцы вступают в безнадёжный бой и знают об этом. По субъективным ощущениям, если в первом фильме перед нами была обычная феодальная война, то во втором сразу началась Первая мировая. В первые же минуты под градом стрел и от взрывов фугасов полегла треть вражеских самураев, включая всех стрелков. Тогда вперёд выходит Синза. «Игры кончились!», — кричит он, — «Больше никаких трюков!» Он достаёт лист бумаги и показывает его самураям Акаси. Это единственное, что смогла написать изуродованная и искалеченная девушка о судьбе своей семьи: «Казнь. Всех». Это приговор, вынесенный врагу самим японским народом. Нарицуги заслуживает смерти, как воплощение зла, остальные — за то, что выполняли его приказы. «Убить всех!» — кричит Синза и прыгает вперёд. Остальные двенадцать бросаются за ним.
Дальше начинается резня на улицах, без особой стратегии и тактики. Но в этот раз, каждый из убийц действительно стоит десятка врагов. Я бы сказал, что это сюжет моего бога войны. То есть помимо того, что война пришла к тем, кто начал её забывать, нам показывают, как человеческое поселение превращается в скотобойню, морг и филиал ада. Пространство жизни становится пространством смерти. Городок изменяется на наших глазах, будто его перестраивает чья-то невидимая рука. Взорванные дома рушатся, из-под земли поднимаются покрытые шипами деревянные перегородки (нарисованные на компьютере). Пять стихий китайского космоса сливаются в безумном хаосе: огонь, дерево, вода, металл и земля.
Великий воин Кудзюро сам уподобляется богу войны. Для самураев Акаси заранее подготовлены пути отхода, заканчивающиеся ловушками — в одном случае это будет пороховая мина, в другом — разлитое по земле горючее масло, в третьем — Кудзюро. Символика очень характерная — растущие из земли мечи, пламя… Зажав в каждой руке по клинку, Кудзюро командует своему ученику: «Руби всех, кто проберётся мимо меня!» Да, это самая опасная ловушка из всех.
…Кудзюро всё равно обречён. Когда у него сломается меч, он, следуя собственному совету, схватит камень и начнёт крушить им черепа врагов. Его умирающий ученик успеет увидеть, как к Кудзюру подберётся один из самураев, сошедший с ума в пылу сражения — растрёпанные волосы, окровавленные зубы, бледное лицо, безумный смех. Не человек, а воплощение смерти. Безумец ударит Кудзюро в спину и умрёт сам.
Демон, война, смерть — Такаси Миикэ насытил мир фильма мистическими образами. Но среди этих людей, которые не совсем люди, моим любимцем стал лесной охотник — лесной дух. Что сказать о нём? Он напоминает деревенских самураев из целого ряда старых фильмов, начиная с «Семи самураев». Но при этом он леший, он неуязвим, он крушит черепа врагов дубиной народной войны. Когда самураи впервые с ним встречаются, они спрашивают: «Кто ты, человек или енот?» «Разве я похож на енота?» — двусмысленно отвечает лесной дух. Многие волшебные существа не любят врать, но никто не мешает им недоговаривать.
И потом, когда Ханбей тоже спросит его, «Кто ты?», лесной дух будет молчать, пока Ханбей не добавит: «Ты не самурай!», дав ему возможность ответить: «Да, я не самурай. Ну и что?!»