Новый очаг
— Да? — холодно спросил Эшир.
— Добрый день, — пискнулу реча, — вы помните меня?
Эшир не ответил, лишь взирал на парочку сверху вниз с ожиданием.
— Позвольте, я нас представлю, — решительно заявило хват. — Моё имя Иггар Аграат, это моуя младшуя сиблинг, Отт Аграат. А вы… — и оно будто оббежало взглядом Эшира от макушечных шипов до пяточного пальца, — вы капитан Ёогнют.
— Боюсь, вы ошиблись. — Голос его уже источал лёд. Эшир ткнул пальцем в имя на табличке рядом со звонком.
Хват качнуло головой:
— Я знаю, кто вы.
— И чего вы хотите? — сдался Эшир, потому что наконец-то почувствовал лёгкое любопытство. — Денег за сохранение тайны? Их у меня нет.
— Де… — круто загнутые вниз макушечные шипы хвата дёрнулись. — Нет, что вы. Всего лишь небольшой разговор. Предложение.
Эшир хмыкнул и пропустил их в дом.
Иггар заговорило снова, лишь переступив порог.
— Я кандидат-инженер, получило образование на юге, сюда прибыло шесть лет назад в поисках… ну… — оно стянуло перчатки, аккуратно свернуло их и уложило на столик для писем. Пальцы у него были будто травленные чем-то — в полосках, ямках, точках. Руки того, кто строит что-то поматериальнее теорий.
— В поисках того, чего все ищут в столице, — закончило Иггар. — Наша перво-матерь умерла рано, перво-отца отняла мораль, — оно горько усмехнулось. — Второ-родители… что ж… достаточно сказать, что от одних не было толку, оне предпочитали проповедовать мораль, чем заботиться о потомстве. Второе же и вовсе исчезло, оставив нас на попечение системы. Три небольших выводка — вот нынче вся наша семья.
Эшир догадался: хват говорит это, чтобы показать, что и ему мораль испортила жизнь достаточно. Его семье.
Оно не на стороне морали.
— Прошу, — уже спокойно ответил Эшир, — в гостиную. Холодный сегодня день?
— Да, — подалу голос Отт. — Предчувствие зимы.
В гостиной ону тут же подошлу к камину и вытянулу тонкие пальчики над пламенем.
— Я не нашло в столице счастья… признания, — заговорило Иггар снова. — Мои идеи кажутся… старомодными, — оно качнуло головой и растянуло рот в широкой улыбке. — Но я же считаю, что они, напротив, прогрессивны. Впрочем, не все мои идеи были отвергнуты университетом. Улучшения локодвигателей пришлись университетским коллегам по душе. Несколько моих изобретений… снискали признание и у фабрикантов.
— Любопытно. — Эшир продолжал отмечать, что на самом деле стоит за словами хвата. Нелюбовь к морали, это раз. Инженерный талант, это два. Обеспеченность — и способность обеспечить гнездо, это три.
И вот четыре: хват показывало себя. Да, мы давно не дикари, чтобы хвастаться хорошо обустроенной берложкой или ровным частоколом. Но в ночном танце всегда будет популярнее то из хватов, кто окажется способнее. Это естество. Это…
— Что же вам нужно? — спросил Эшир прямо.
— Хм… — ответило хват, нервно зашевелило пальцами. Наконец-то его волнение вышло наружу. — Те идеи… которые не были приняты, они касались… обустройства гнезда.
— Любопытно, — повторил Эшир, и теперь уже это было правдой.
— Да, так они и говорили, — засмеялось было хват, но тут же осеклось. — Поиски более справедливого социального устройства — это всегда любопытно. И никогда не работает. Теории всегда далеки от жизни. Это теории. Они правы… — хват задумчиво опустило глаза. — Поэтому однажды я поняло: нужно отходить от теорий. Нужно строить… жизнь. — Оно вздохнуло. — Как вы догадываетесь, мораль не кажется мне ни справедливой, ни разумной. Напротив — уничтожающей саму нашу суть.
— Однажды маятник качнётся и в другую сторону.
Хват глянуло на него быстро и ответило:
— Он уже качнулся. Я… мы это качание.
— «Мы»?
— Нас больше, чем кажется, — Отт обернулусь к ним. Пламя подсвечивало еу, делая ещё более хрупкуй. — Понемногу мы нашли друг друга.
— И что же вы задумали? — Мысленно он добавил «маленькие наивные революционеры». Грешно смеяться над юностью с её порывами и неопытностью. Пройдут года, и всё это растворится в островных туманах.
— Не свержение морали, — ответило Иггар, угадав его мысли. — Здесь ничего уже не сделать, республика… как застоявшаяся вода, — оно поморщилось.
— Вы плывёте на север, — понял Эшир. — Да, прибежище всех… мечтателей в наше время.
— Мы не просто мечтатели. Наши планы конкретны. Общество, гнездо, — заговорило Иггар, и его глаза вспыхнули белым и даже замерцало пятно выступа, подмигивая из воротничка. — Мы первооткрыватели, основатели. Будет ли сложно? Да. Можем ли мы потерпеть неудачу? Конечно. Мы понимаем риск и трудности. Мы готовы, насколько возможно быть готовыми.
— Насколько? — переспросил Эшир.
— «Новый очаг» отплывает завтра, — ответилу Отт. — Наш пароход.
— Первый из них, — добавило Иггар.
Эшир смотрел на них с грустью и… он понял: и с завистью тоже. Завтра они отплывают прочь, мораль, университет, воротнички — останутся на этом берегу. А на том? На островах, половина которых скрыта туманами с бродящими в них тварями? А вторая заселена одичавшими поселенцами…
— Там… неспокойно, — заметил Эшир. — На островах.
— Так пишут, — согласилось Иггар. — В газетах. Ещё пишут, что огни — дикари, неспособные жить по законами цивилизованного мира.
— Справедливо.
Он в самом деле не знал, что творится на островах теперь. Был уверен лишь в туманах и осочных тварях, те уж точно никуда не денутся.
— Вы нам нужны, капитан Ёогнют, — тихо заговорилу реча. — Герой северных островов. Такой, как вы, нам и нужен. Вы непотухшее пламя. Если б знали, где искать вас и других, мы б давно нашли. Но они отняли ваши имена, скрыли вас, накрыли туманами. Заставили забыть о вас. Потому что вы живая память. Вы могли бы перетянуть чашу весов. Все эти легенды о вас, всё… Но я не забылу. Мой перво-отец тоже был героем. Я не забылу.
В розовых глазах Отт плясали искры от пламени, когда ону говорилу так. Потом Эшир понял, что ону стоит спиной к камину, и не как это не могут быть отблески…
Если бы ему хватило мужества ходить по аллее со скульптурами, подумал Эшир, может они с Отт встретились бы и раньше.
— Это мой дом, — ответил Эшир, обводя руками комнату, — я родился здесь. Столица, республика — мой дом. Я сделал выбор. Непростой, признаю, но чего он будет стоить, если я оставлю мой дом теперь? Моих товарищей, тех что ещё живы?
— Если вы счастливы своей судьбой, — сказало Иггар, — что ж… просто откажитесь от нашего предложения.
— К тому же, — добавилу Отт, — здесь всё ясно, расписано от сих и до сих. А там — такой риск… неизвестность.
Эшир понял, что уголки рта сами собой потянулись в стороны. Он не улыбался уже… годы. По крайней мере — вот так.
Маленькуя реча дразнилу его. Открыто и без стеснения и зная, что делает. Сказать про риск огню — какой вызов!
И ещё смотреть на него вот так, будто ону всё понимает правильно.
Пароход, острова и новый очаг. Туманы, осочные твари. Снова стать кем-то…
Нужно попрощаться с беднягой Раховилом, подумал Эшир. И может быть, с его сиделкой. Рассказать им, куда он плывёт, и про «Новый очаг», и про маятник. Они наверное обрадуются.
Что-то всегда меняется, где-то. Подспудно, тихо. А потом появляется на твоём пороге с предложением, от которого в самом деле не откажешься.
Предложением вернуть свою жизнь назад.
— Так вы согласны? — спросило Иггар, и голос его дрогнул. Всё-таки волнуется, кандидат-инженер, строитель будущего гнезда.
— Покажите мне ваши планы и проложенный курс, — ответил Эшир. — И расскажите снова про риск и неизвестность. И я соглашусь со всем, что предложите.
Отт улыбнулусь ему, в еу глазах снова вспыхнули искорки. Потом подтолкнулу ногой смятую телеграмму в пламя камина.
Бумага вспыхнула и распалась на клочки, как туман, пропоротый лучами рассвета.