Вёрты
Что мы знаем об о́гнях? Огни — это «физическая сила», «красота», «инициируют половую связь», «вызывающая одежда», «брачные периоды»; под действием половых гормонов эмоциональны и импульсивны, расплачиваются за гормональный пик депрессняком-отходняком. «Биполярная капризная девочка». Имеют склонность к тяжёлым, опасным, традиционно-мужским (с человеческой точки зрения) видам деятельности.
Всё это, в особенности брачные периоды и яркая красота (с точки зрения трёх других полов, надо полагать), указывает на то, что материальный вклад огней в судьбу потомства минимален. Они рекламируют свои превосходные гены, своё биологическую состоятельность. За рамками брачного периода их тяга к опасным и рискованным занятиям на периферии сообщества должна приводить к повышенной смертности, но с точки зрения природы это даже хорошо: выживают сильнейшие, самые приспособленные. Можно даже предположить, что огни с годами становятся только лучше, как дорогое вино; в разумных пределах, естественно. Иначе говоря, молодые, переживающие свой первый брачный сезон огни довольно блёклые, и расцветают они медленно. По аналогии с демонстративным полом многих земных видов, то есть с самцами, можно сказать, способность самца раз за разом избегать встречи со смертью говорит в его пользу, а индикаторы мужской состоятельности нередко развиваются постепенно, со временем, а потому у молодняка они хилые. (У тех же пятнистобоких ягуан статус самца прямо пропорционален длине его хвоста, а чтобы отрастить длинный хвост, надо прожить долгую для ящерицы жизнь и не попасться в лапы хищнику. Оторвали хвост — все очки сгорают.)
Огни — это «водный конь», потому что они инициируют движуху. Сила, красота, истеричность — настоящие признаки лидера-харизматика, типа Александра Македонского или Жанны д’Арк. «Кто любил меня, пусть идёт за мной!» Поэтому «воевода над всеми рыбами». Другое дело, что вне брачных периодов огни предпочитают компанию собственного пола. Рыбаки, лесорубы, шахтёры — это занятия коллективные, требующие спайки и взаимовыручки. Разница с земными мужчинами состоит в том, что у наши лесорубы в лесной глуши и рыбаки на сейнере посреди моря всё равно думают о бабах. А у огней такой проблемы нет чисто физиологически, так что им в чём-то проще. С другой стороны, за это их периодически колбасит во время гормональной перестройки организма при переходе в брачный режим и обратно.
Хваты — гениальная догадка gimli_m насчёт: «у меня создалось впечатление, что в дикой трейвовской природе они строят гнёзда для всей семьи». «Искусность и ловкость, вязание на спицах, вышивка бисером, ремонт часовых механизмов», приготовление блюд и уборка помещений, плюс инженерные таланты и общая стимпанк-стилистика («инженеры» в стимпанковском смысле). Все эти вещи увязываются через мелкую моторику, усидчивость, тщательность, методичность; умение работать со сложными структурами и чётко выдерживать расписание, дозировку, пропорции. Речь явно идёт о признаках, являющихся фактор полового отбора и поддерживаемых этим отбором. Это т. н. «честные сигналы», индикаторы биологического качества особи, которые трудно подделать.
В качестве аналогов я бы предложил шалашников, строящих изящные демонстрационные шалаши, в частности, атласного шалашника с его любовью к синему цвету:
«Самцы атласных шалашников не умеют петь и привлекают самок постройками из сучьев, называемыми беседками или шалашами, которые украшают различными блестящими предметами. Самым заманчивым для самок считается синий цвет, поэтому все предметы с синим оттенком (например, синие крышечки от пластиковых бутылок) самцы выискивают с особой тщательностью. Для придания шалашу дополнительной привлекательности самец часто раскрашивает его мякотью фруктов, используя в качестве кисточки кусочек коры. Построенное сооружение не является гнездом, а служит только местом увеселения для пары, которая играет и бегает возле шалаша. Причина столь странного способа ухаживания до конца не ясна, однако инстинкт строительства в самцах настолько силён, что они строят беседки, даже находясь в неволе».
А ещё популярную в интернете рыбу, бело-пятнистого иглобрюха Torquigener albomaculosus, который, чтобы привлечь самку, создаёт сложные узоры из песка:
«Рыбы-архитекторы или бело-пятнистые иглобрюхи — единственные в своем семействе, кто занимается постройкой сложных песочных структур в качестве своих брачных сооружений. Предварительно они расчищают выбранное место от разного мусора, выносят веточки, ракушки, лишние камешки. Во время брачного ритуала самцы вертятся, кружатся и извиваются у самого дна, распахивая его плавниками, создавая таким образом на песчаном дне своеобразное гнездо…
Как выяснилось, структура гнёзд служит не только цели привлечения внимания, объёмный узор из линий и окружностей гасит морские течения, обеспечивая находящемуся в центре потомству большую безопасность. Симметричное гнездо состоит из небольшого кратера с двумя песчаными круговыми насыпями и множеством радиальных каналов. Видимо для самок этих рыб большое значение играет умение самцов обращаться с песчинками, и, как следствие, заботиться об икринках».
Хват, очевидным образом, это пол-демонстратор, который своими шедеврами пассивно соблазняет представителей пола-оценщика, рекламируя свои навыки строителя. Поэтому хват — это «золотая рыбка», оно никуда не ходит, оно ждёт, когда к нему придут. Кого оно соблазняет? Огня, своего «водного коня». Ещё до того, как у вёртов появилась цивилизация, хват начинало строить гнездо, украшая его различными предметами, выкладывая узоры и так далее, с целью заманить к себе огня в брачном состоянии. Если огню нравилась заготовка гнезда и общее качество работы мастера, огнь приводил к хвату речей и даржей — от минимальной пары до сравнительно большой группы. Огнь инициировал хвата, хват инициировало речей, речи оплодотворяли даржей. Даржи оставались в гнезде и начинали достраивать и расширять его под свои нужды, при поддержке и под руководством хвата. Вот моя гипотеза.
Таким образом: чем качественнее шедевр хвата, чем лучше созданная им основа для гнезда, чем больше у хвата шансов зацепить высокорангового огня. Чем выше ранг огня, тем больше народу он сможет увлечь в свой танец и привести в гнездо. Тем больше даржей получит хват в качестве рабочей силы для реализации своего видения. Тем больше будет гнездо, тем больше будет детей, и т. д.
В свою очередь, для огня важно умение оценивать способности хватов. Он, в конце концов, рискует судьбой своей генетической линии (реализуемой посредством хватов, речей и даржей). Главную движущую силу эволюции вёртов можно сформулировать так: нельзя выводить детей в плохих гнёздах. Репродуктивное преимущество получали хваты, способные правильно выбрать место для будущего гнезда и способные построить там хорошее гнездо, а затем поддерживать его бесперебойное функционирование — в том случае, если оне могли привлечь огней своим умом и талантами. Репродуктивное преимущество получали огни, выбирающие наиболее умных и талантливых хватов, для чего самим огням требовался ум и чувство вкуса. Красивый, но глупый огнь оставлял меньше потомков, потому что приводил брачную процессию в неудачное место. Так постепенно развивался разум, вплоть до способности увидеть окончательный результат в сырой заготовке, в плане, в чертеже: будущее в настоящем. (Одно хват ведь не сможет сразу построить идеальное большое гнездо, ему потребуется помощь, а помощь обеспечит загоревшийся «идеей» гнезда огнь.) Вёрты, независимо от пола, стали рождаться с более крупными и сложными мозгами — умные даржи лучше заботились о детях, и т. д.
Естественно, у разумных существ всё это развилось, усложнилось и опосредовалось. Но, условно говоря, даже у разумных существ ресторанным шеф-поваром будет хват, а ресторанным критиком — огнь, и если ему понравится еда, он приведёт в ресторан кучу посетителей — речей и даржей. Инноватор-хват предлагает проект, influencer-огнь его оценивает и приводит в проект инвесторов-речей. А даржи выступают в качестве рабочей силы.
И где-то всё равно стоят могучие древние замки, многократно перестраиваемые многими поколениями хватов, уже с паровым отоплением и электропроводкой, но всё ещё функционирующие в качестве гнёзд, и огни время от времени приводят туда новые брачные процессии.
Даржи. Очевидные самки, если они вынашивают детей и заботятся о детях. (arishai предложила существование некой формы вскармливания, естественно, необязательно схожей с той, которая присуща земным млекопитающим.) При этом даржи — это «gentle giants», они крупные и мощные. Это второй сильный пол после огней, но огни у нас одновременно и сильный, и прекрасный пол. Так что речи и хваты, очевидно, более мелкие. В то же время даржи «стеснительные» и консервативные домоседы, они не любят всё неожиданное, непредсказуемое, потенциально опасное, рискованное. «Косят, собирают урожай и кормят домашних животных» — это архетипические русские крестьяне и деревенские бабы. «Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик». О чём нам это говорит?
Посмотрим на схемы, которые рисовал Лавджой. Мужчины-охотники находятся на внешней орбите, женщины, собирающие ягоды и съедобные корешки, на внутренней. В центре дети и женщины, оставшиеся сидеть с детьми (старики, etc). Это ещё одна важная инновация нашего вида: женщины получили возможность временно оставлять своих детей под присмотром родственниц. Короче, женщина с ребёнком на руках знала, что она по отношению к ребёнку — последняя линия обороны, а первая линия обороны — это мужики с палками, которые топают, вопят и отгоняют хищников. Поэтому человеческая женщина может слегка сэкономить на собственных размерах и силе (тем более, что рост и сила затратны, крупным особям нужно больше еды: the cost of being big would be higher in women simply because, under gender hierarchical regimes found in all cultures, men are allocated the best food).
Даржам, явным образом, выгодно быть крупными. Иначе говоря, когда детёнышам грозит опасность, даржи представляют собой первую и последнюю линию обороны — огни далеко, речей может рядом не оказаться, хваты не бойцы. Некому делегировать ответственность и принятие решений, значит, сильные и организованные даржи способны лучше защищать гнездо. И они же являются основными кормильцами, которые добывают и выращивают еду. Они главная рабочая сила гнезда, там, где требуется именно сила, а не аккуратность и тонкая работа (для этого есть хват). Поэтому мы можем ожидать, что у даржей будет развит инстинкт сотрудничества с другими даржам для добычи пищи и укрепления гнезда и инстинкт совместной обороны гнезда, защиты уязвимых беззащитных созданий: детей, домашних животных, больных, стариков, представителей «слабых» полов и так далее.
Деторождение. Когда gimli_m впервые обратил моё внимание на вёртов, я заметил, что процесс размножения у них чересчур усложнён. Не меньше четырёх особей, хотя бы по одной от каждого из четырёх полов, должны собраться вместе, в определённое время, когда у огня наступает брачный период (даже если у разных огней это случается в разное время). Чем больше элементов, тем больше шансов, что что-то пойдёт не так, особенно когда мы говорим о сложных разумных существах со своими предпочтениями и заморочками. gimli_m ответил мне следующим: «А если количество детей в семье — кладка из 30—100?» Логика понятна. У людей процесс зачатия устроен намного проще, но и репродуктивный выигрыш от каждого удачного акта небольшой. А тут сама процедура сложная, поэтому разумно ожидать, что если покер всё-таки сойдётся, выигрыш для всех участников будет весомее. Но вёрты не похожи на черепах, которые закапывают десятки яиц в песок, а дальше пусть Господь забирает своих. По меньшей мере, даржи точно заботятся о собственных детях.
Поэтому я решил, и arishai со мной согласилась, что деторождение у них будет отложенным и растянутым во времени. Даржи — многодетные мамы, но детей они рожают постепенно, по очереди, 1—2 за раз, чтобы не перегружать себя. Более-менее поставили на ноги одного — рожают следующего. Плюс, они, конечно же, кооперируются с другими даржами для совместного ухода за детьми. (Три женщины не родят одного ребёнка за три месяца, но трём женщинам проще следить за тремя детьми, чем одной за одним.) Таким образом, чем дольше просуществует отдельное гнездо как семейная группа, чем стабильнее и безопаснее жизнь его обитателей, тем больше будет репродуктивный успех всех особей, которые изначально принимали участие в основании этого гнезда.
Я исходил из того, что даржам нравится всё «традиционное, не меняющееся годами и долгосрочное», что они по характеру «старушки-процентщицы», «инвесторы» и «писатели развлекательной литературы». Сидишь, сидишь, написал книжку, издал, получил гонорар, пишешь следующую. Сделал первоначальный взнос — сидишь, считаешь проценты. Я решил связать это с их биологией. Даржи способны долгое время «стричь дивиденды» с одного-единственного удачного акта оплодотворения (природе такие примеры известны, включая даже более радикальные варианты, как у муравьиных маток). Таким образом, в жизни отдельной даржи будет немного результативных спариваний, но, при нормальном развитии событий, много детей от каждого завершённого акта на протяжении многих лет. Поэтому даржи так осторожны и консервативны, при всей своей силе — взрослые даржи часто носят в себе многие жизни, которые уже здесь, уже вытянули счастливый билет генетической лотереи, но тут же канут во тьму небытия, если с даржей что-то случится.
Логика природы, очевидно, исходила из того, что некоторые гнёзда всё равно погибнут, вместе с защищающими их даржами и не успевшими родиться детьми. Но оставшиеся, удачливые гнёзда со временем компенсируют все потери для вида. Вёрты, таким образом, занимают достаточно интересное место на шкале r/K-стратегий.