Вёрты
Теперь речи. Я решил, что речам нет смысла привязываться к одному гнезду или вообще там оставаться. (Даржи самодостаточны — могут строить дом, рубить дрова, копать ямы, пахать землю, могут заботиться о детях, домашних животных, скотине. Для остального есть хваты.) Естественно, каждуя отдельнуя реча может базироваться в каком-то конкретном гнезде или покровительствовать нескольким гнёздам. По заявленным для них качествам, речи — это посредники, хранители культурной памяти и разносчики новостей. «Культивируются изящные манеры, умение поддерживать социальные связи, умение гасить конфликт» (даже ценой самопожертвования), «ведут учёт деньгам», «воспитывают детей школьного возраста». В рамках моей модели речи изначально образовывали кочевые группы, которые перемещались между гнёздами, добывая те или иные ресурсы и меняясь ресурсами. Даржи были заинтересованы в том, чтобы делиться едой с приходящими речами и давать им укрытие, речи были заинтересованы в том, чтобы приносить даржам и хватам свежую информацию и вещи, которых нельзя было достать в окрестностях гнезда. (Например, на Земле первыми настоящими товарами были охра, обсидиан и янтарь, потому что они встречались только в отдельных, редких местах, но пользовались большим спросом повсюду.) Речи постепенно становились торговцами, дипломатами, почтальонами, сказочниками.
При этом, да, подросших детей из гнезда отдавали на воспитание речам, так что речи изначально брали на себя социализацию молодняка. Очевидно, так было ещё до возникновения разума в полном смысле слова: часть особей жила в гнёздах и производила потомство, часть кочевала по окрестностям, подростки покидали материнские гнёзда и вливались в бродячие группы под руководством речей. Поэтому речи по природе своей «управляют и направляют», то есть выбирают маршрут перемещения группы между известными гнёздами.
По мере взросления, подростки начинают сбиваться в собственные стайки по половому признаку. Там их пути расходятся — огни начинают брать пример с взрослых огней (опасные, тяжёлые, рискованные занятия), хваты начинают осваивать сложные технические навыки под руководством взрослых хватов.
«Естественно, что неумелые постройки совсем молодых птиц практически не привлекают внимания самок. Тем не менее они строят себе временные площадки и «в свое удовольствие» исполняют там брачные танцы, видимо накапливая опыт для дальнейшей жизни.»
Опять же, можно провести аналогию с ещё одним видом птиц, у которого присутствует сложная брачная демонстрация:
«Длиннохвостый красноногий манакин — довольно интересная птица в плане семейной жизни». Самцы длиннохвостого красноногого манакина создают долгосрочное сотрудничество дуэтом или трио. Они сначала вместе поют, а затем исполняют сложный скоординированный брачный танец для любой самки, очарованной их пением. Если она соглашается на спаривание, то только альфа-самец оплодотворяет её.»
Выгода бета-самца в том, что, помогая альфе, он осваивает сложные движения брачного танца. Так и юные хваты могут становиться подмастерьями у состоявшихся хватов и помогать им реализовывать проект по привлечению огня, не участвуя в возможном брачном союзе, но приобретая драгоценный опыт. Или оне могут устраиваться на работу в долговременные гнёзда, перенимая навыки у местных хватов, а иногда даже принимая от них эстафету заботы о гнезде. Как и люди, все вёрты разные. Хват-гений спешит начать свой сольный проект, кто-то предпочитает помогать мастеру, пока не освоит все секреты мастерства, а кто-то готово всю жизнь проработать над чужими проектами, делая карьеру и приобретая жилплощадь за счёт естественной убыли старшего поколения.
Молодые даржи тоже сбиваются в группки, как и речи. Молодняк начинает практиковать брачные танцы, сопутствующие ритуалы и общую механику процесса. Речи дурачатся с даржами, целуются с хватами — пока это всё ещё репетиция, тренировочный прогон. Без огней это всё равно ни к чему не приведёт. (Раз у остальных трёх полов брачных периодов нет, и они / оне всегда готовы, то вполне может быть, что взрослые хваты, речи и даржи время от времени вспоминают свои подростковые игры — для укрепления социальных связей и снятия стресса. Вот огни, надо полагать, за пределами брачного периода «глупостями» не интересуются. А без огней, естественно, всё не так весело и не так… интенсивно. С другой стороны, вёрты — это раса, которой не приходится опасаться нежелательной беременности, у них тройная система предохранителей вшита. У вёртов будут свои заморочки и культурные табу, но вряд ли аналогичные человеческим.)
Очевидная разница с людьми заключается в том, что юные девственные даржи не столько засматриваются на речей, сколько вместе с ними вздыхают по далёким и пока ещё недоступным огням, особенно, если это известные и статусные огни.
Но это всё романтика, а я пытаюсь говорить о биологической логике. Так вот, забирая подросших детей из разных гнёзд и перемешивая их (и, изначально, совершая с ними миграции на значительные расстояния), речи обеспечивают генетическое разнообразие в популяции, помогают избежать близкородственных браков и вырождения, которое грозит изолированным гнёздам.
…Наконец, старые особи любого пола теряют в подвижности (это неизбежно) и оседают в каких-нибудь древних, давно освоенных гнёздах в центре заселённых территорий. Даже старуя реча может учить, хват — делиться навыками, а даржа — помогать в уходе за детьми. А огни просто прикольные, даже когда очень старые. Из гнезда мы вышли и в гнезде закончим свой путь…
Я даже нарисовал картинку, умеренно подражая «орбитам» Лавджоя; так оно гипотетически выглядело в каменном веке:
На внешней орбите находятся огни (вне брачного периода), занятые тем или иным опасным промыслом. Это периферия сообщества, как у Островной Империи по замыслу Стругацких: «этим кругом Империя ощетинивалась против всей прочей ойкумены, держала оборону и наносила удары». Разведчики, следопыты, короче, ранняя система оповещения. Затем идёт внутренняя орбита, в пределах которой, под прикрытием экрана из огней, перемещаются речи со своими «школами» и кочующие группы холостого молодняка. По территории сообщества раскиданы гнёзда-«детские сады», обороняемые даржами и поддерживаемые хватами, их изначальными строителями.
Если огни находят что-то интересное, например, пустой участок, пригодный для заселения, они сообщают об этом речам, а те уже передают информацию по сети. Молодые амбициозные хваты покидают обжитые территории и пытаются основать колонию на новом месте. (Надо полагать, в древности это был самый рискованный момент в жизни хвата, не все выживали, но природа бывает жестока.) К их усилиям начинают проявлять интерес те или иные огни, входящие в брачный период. Если огнь захвачен идеей хвата, он приводит к нему речей и даржу(-ей), подобно тому, как в русском «Физиологе» «рыбий воевода», водный конь-утроп вёл за собой рыб к золотой рыбке. Затем даржи остаются, огнь и речи уходят, даржи ведут хозяйство и потихоньку рожают детей, хват получает защиту, пропитание и рабочую силу для реализации своих идей по дальнейшему улучшению гнезда. (Даржи добывают еду, но готовит её традиционно хват, потому что это слишком ответственное дело.) Ну а где образовалось и устояло гнездо, там вскоре появляются речи. Так постепенно раздвигаются границы освоенной территории.
Конечно же, у развитой технологической цивилизации всё это выглядит намного, намного сложнее. И это всегда было сложнее, на самом-то деле. Но начинать всё равно приходится с байки про «дубинкой по голове и за волосы в пещеру».