«Укрощение строптивой» и ошибки («ошибки»?) Шекспира
Да, редактор бы придрался к тому, что пролог не кончается эпилогом, сюжет со Слаем ни к чему не приводит. Это завязка без развязки. Но как ни странно, в тексте это работает. В начале итальянского сюжета персонажи — это условные фигуры, «маски», актёры, играющие свою роль. Для оправдания их существования требуется Слай, как простодушный и наивный зритель. Но к концу «Укрощения строптивой» перед нами стоят живые люди, и никакая более «реальная» подпорка им не требуется. Характерно, что именно это возмущало Одена: «В мире живых людей подобное поведение неизбежно привело бы к страшным страданиям… появление в фарсе живого человека приведет к катастрофе«. Оден обвинил Шекспира в том, что его итальянские персонажи чересчур похожи на настоящих людей!
Вот один из способов трактовать пролог: настоящая жизнь (Слай и Лорд, и Слай-как-фальшивый-лорд) + итальянская комедия дель арте, комедия масок (которой Шекспир очевидным образом подражал) = реалистичный и психологический елизаветинский театр. Слая в конце не существует, потому что он был уничтожен и усвоен в процессе диалектического синтеза.
[В постановке Александринского театра один из смысловых слоёв именно об этом. В начале пьесы в пьесе актёры существуют отдельно от своих масок (а персонажи — отдельно от своих социальных ролей). Роли — это манекены в костюмах, которые актёры двигают по сцене и с которыми актёры взаимодействуют, иногда даже «выходя из роли». Но к концу манекены исчезают, а актёры сами облачаются в костюмы своих героев; синтез произошёл, актёры сами поверили в свою игру, персонажи стали людьми.]
В общем, даже если отсутствующий эпилог представляет собой честную ошибку — Шекспира ли, актёров, переписчика — ошибка эта работает на глубину текста. Пролог заставляет нас задуматься, но не предлагает готовых ответов. Что касается пьесы в целом, то она кончается классически, как полагается старой комедии — финальный монолог, нравоучительная мораль («послушные дети — отрада отцам, злые жёны — мужьям мучение«), вопрос в зрительный зал («но почему она позволила себя укротить?!» — это вопль Люченцио, и последние слова пьесы). После этого не нужен никакой эпилог.
Естественно, это само по себе может рассматриваться, как диалектическая триада. Слай, говорящий прозой — представитель народа. Лорд, разговаривающий исключительно в стихах — олицетворение высшего класса, каким он кажется со стороны. Синтез — Слай, играющий роль лорда.
Помимо всего прочего, пролог кажется мне символическим изображением елизаветинского театра в целом. Впрочем, это Шекспир, он всегда про театр; это театр, в спектаклях рефлексирующий своё собственное существование. Не отражение реальности, а отражение отражения. И через это уже познаётся весь мир, потому что весь мир что? Правильно.
А суть театра в том, что настоящие лорды не играют лордов, и роли королей на сцене исполняют отнюдь не короли.
Лорд
Башку ему вонючую промойте
Надушенною тёплою водою,
Зажгите ароматные куренья;
Пусть музыка, едва лишь он проснётся,
Мелодией небесной зазвучит.
Заговорит он — будьте наготове:
Почтительный поклон ему отвесьте;
Скажите: «Что прикажет ваша светлость?»
…
Как следует сыграйте, молодцы,
И славная получится потеха,
Лишь удалось бы меру соблюсти.
Автор будто говорит нам: это «лорд»? Это пьяница, который надирается после каждого представления, мы его на днях еле из канавы выудили. Слышали бы вы, как он сквернословит, когда ругается с трактирщицей из-за пары пенсов! Но мы одеваем его в роскошное платье, он выходит на сцену в окружении послушных слуг, которые внимают каждому его слову — и он лорд!
Или вот, женский вопрос. В итальянских театрах, в том числе в тех, которые гастролировали по Англии того времени, женские роли очень рано стали играть, ну, биологические женщины. Но самим англичанам это всё ещё казалось жуткой непристойностью. Эта тема в прологе тоже раскрыта.
Лорд
Сходи-ка за пажом Бартоломью;
Скажи, чтоб женское надел он платье,
И в спальню к пьянице его сведи,
Зови «мадам» и кланяйся. И если
Он хочет заслужить мою любовь,
Пусть держится с достоинством таким,
Какое видел он у знатных леди
По отношенью к их мужьям вельможным.
Так он вести себя с пьянчужкой должен
И нежно говорить с поклоном низким:
«Что приказать угодно вам, милорд,
Чтобы могла покорная супруга
Свой долг исполнить и явить любовь?»
В объятье нежном, с поцелуем страстным
Пусть голову на грудь ему опустит.
…
Способен этот мальчик перенять
Манеры, грацию и голос женский.
Прекрасная дама? Это безусый подросток с тонким голосом. Но мы одеваем на него платье и парик, хором кричим о безупречной внешности и благородстве манер этой «леди», и мальчик с размалёванным лицом превращается в восхитительную красавицу:
Лорд
Ты — лорд, пойми; не кто иной, как лорд!
Красавица жена твоя прекрасней
Любой из женщин нашего столетья.Первый слуга
Пока она не портила лицо
Ручьями слез, из-за тебя пролитых,
Она была всех женщин в мире краше,
Да не уступит и теперь любой.
Слёзы? Слёзы тоже фальшивые.
Лорд
…А если мальчик не владеет даром
По-женски слезы лить как на заказ,
Ему сослужит луковица службу:
В платок припрятать, поднести к глазам —
И слезы будут капать против воли.
Так сказать, продолжает автор, ничего плохого не хочу сказать про английских актёров в целом, но некоторые у нас не умеют плакать по команде. В особенности же этим страдает юная и «безусая» часть труппы. Что же, тогда мы пускаем в ход лук, он не подведёт!