Самодостаточные коллективы Бурланкова

5. «Феодальное государство» — это надстройка над предыдущим этапом. У нас есть несколько сильных центров (городов-государств), которые борются за гегемонию в рамках единого культурного пространства. Слабые феодалы со своими владениями идут под руку к сильным и воюют за их интересы. Периодически одному из центров удаётся собрать вокруг себя окрестные земли и превратить их в то самое феодальное государство. Более крупные государства периодически побеждают и присоединяют более мелкие. С другой стороны, крупные государства распадаются на составные части. Одни центры возвышаются, другие слабеют, баланс сил всё время смещается, гегемония переходит от одного участника к другому. В результате этих войн, завоеваний и объединений изначальное население перемешивается, количество контактов между различными центрами растёт, начинает складываться какая-никакая, но общая культура.

При этом, феодальное государство, в принципе, испытывает огромные проблемы с выходом за границы изначального культурного пространства. Вся система строится на личных договорённостях между участниками политического процесса, на общих для всех клятвах, ритуалах, культурных ценностях и понятиях. Над феодалами ведь нет никакого высшего закона, помимо Неба и обычая. Феодальные отношения возможны только между носителями одной «религии» или аналогичного социального института.

Можно, конечно, представить себе ситуацию, когда мы заключаем договор с иноверцами, и каждая сторона клянётся своими богами его соблюдать, в истории известны примеры подобного. Но слово, данное чужакам, в конечном счёте не стоит ничего — наши боги всегда поймут нас, если мы решим нарушить клятву, они по умолчанию на нашей стороне. Другое дело, если у нас с нашими партнёрами боги общие. Если мы обманем единоверцев, боги нас осудят, и, возможно, покарают, потому что небожители заботятся обо всех своих клиентах.

Феодальное государство может расширяться за счёт колоний, когда оно просто переселяет целые коллективы носителей общей культуры на новые (или освобождённые от предыдущих обитателей) места. Или за счёт синкретизма, т.е. объединения местных культов подчинённых городов-государств в единый общегосударственный культ — как пытался сделать князь Владимир со своим пантеоном (но это работает только до какого-то предела). Или за счёт агрессивного прозелитизма, физического уничтожения других культов и насильственного насаждения своей религии — как Карл Великий поступал с язычниками-саксами.

Конечно, если во главе феодальной державы встанет по-настоящему талантливый и амбициозный человек, то он может попытаться расширить границы своих владений за пределы общего культурного пространства. [Особенно если его в этом поддержат торговые дома, оставшиеся от предыдущего цикла развития]. Но подобные завоевания всегда неустойчивы, даже с учётом вышеупомянутых колониализма-синкретизма-прозелитизма, и созданные таким образом феодальные империи редко переживают своих создателей-основателей (что, собственно, и отличает их от империй в полном смысле слова).

6. «Империя» — это государственный аппарат, и неважно, что станет основой делопроизводства — электронный документооборот, узелковое письмо или выдавленные на глине пиктограммы. Зародышем государственного аппарата являются люди, непосредственно распоряжающиеся домашним хозяйством феодальной верхушки, потому что хозяйство всегда есть, и им нужно распоряжаться, а у верхушки нет на это времени, она политикой занимается. Растёт подконтрольная территория, растёт и хозяйство, становясь всё более и более географически распределённым. Но учёт и контроль всё равно необходимы, и у нас постепенно, не сразу, складывается специфический класс профессиональных управленцев. Феодалы могли более-менее контролировать ситуацию в своём феоде, но теперь земель много — власть одна. И ей приходится создавать аппарат на местах, используя доверенных управленцев — лично преданных, но при этом не являющихся конкурентами с точки зрения правящего класса. Нужны судьи, которые будут судить от имени верховной власти, нужны сборщики подати, потому что без них никуда, при них придётся завести какую-нибудь канцелярию, и дальше процесс развивается лавинобразно.

Так появляется бюрократический государственный аппарат. Подражая старому переслегинскому стилю, можно пафосно сказать, что на этом этапе исторического развития человечеству впервые удалось создать разумное нечеловеческое существо, голема. Это машина, робот, джинн, который не имеет собственный амбицией, но дарует невероятное могущество любому хозяину. Именно чиновничество превращает верховного феодала, ранее бывшего первым среди равных, в живого бога, в царя царей, самодержавного монарха — и порождает для него череду взаимозаменяемых исполнителей, способных решить любую задачу, любой ценой.

Империя по Бурланкову, в некотором смысле, является пиком развития человеческого общества. Империя не признаёт границ и преград. Империя не боится поражений, не обращает внимания на потери, она не отступает, она, в конечном счёте, перемалывает почти любого противника. По объёму ресурсов и энергии, которые власть может направить на решение той или иной задачи, империи нет равных. Империя легко присоединяет и удерживает регионы, населённые представителями разных этнических и конфессиональных групп, Российская и Османская империи тому доказательство; ведь аппарату, в сущности, всё равно, кем управлять.

То, что марксисты представляли себе, когда писали о рабовладельческом обществе, все эти толпы рабов, вкалывающих в колхозах и на очередных стройках века, Бурланков связывает с этапом империи. Массовая эксплуатация невольников требует развитого репрессивного аппарата, рабский труд стоит дорого, так как требует серьёзных начальных инвестиций, и только империя может позволить себе тратить столько ресурсов на контроль и принуждение. Систему ГУЛАГа феодальными методами не построишь.

Для возникновения империи в полном смысле слова требуется очередной революционный переворот, в ходе которого старая феодальная знать теряет власть, а наверх поднимаются чиновники и прочий служивый люд, готовый связать свою жизнь с судьбой государства в целом. В отличие от передачи власти от брахманов к кшатриям, эта трансформация, как правило, происходит долго, мучительно и ценой большой крови, нередко на фоне Последней Великой Феодальной Войны. В истории Англии этот переход соответствует войне Алой и Белой Розы, в истории России — Смуте.

Именно такой процесс описывает Мартин в «Песне Льда и Пламени». Исходя из концепции Бурланкова, Игра Престолов — это и есть Последняя Великая Феодальная Война, по итогам которой из пепла созданной Таргариенами феодальной державы родится Весторосская Империя. И неважно, кто в итоге займёт трон, если победителем окажется сама идея централизованного государства.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18