Тело. Движение и воображение. §1

Итак, жесты — это один из видов мемов, многие из них были изобретены и используются так давно, что стали уже инстинктами, другие входят в древние мемокомплексы, третьи изобретены относительно недавно. И поскольку мемы в нашем скольжении в глубину памяти непосредственно приводят нас к архетипам, из которых они вышли, то и жесты, не только слова, образы, знаки и т.п., точно также могут приводить нас к архетипам, из которых когда-то вышли.

Видимо это в большей степени касается «культурных жестов», нежели инстинктивных. Инстинктивные, как я уже написала выше, связаны с тем, что было ещё до архетипов, вшиты в нас биологически, генетически, хотя и проявляются внешне как такие же мемы. Совершая же «культурные жесты», связанные с ними паттерны движения, делая это в рамках процесса, подобного, например, аутентичному движению, мы можем точно также скользнуть в темноту, существовавшую ещё до нашей памяти, и найти в ней то, что крепко связано уже с нашим личным опытом, с нашей индивидуальной памятью, оставившей отпечаток в нашем собственном теле.

Мы можем найти связь. Мы можем ощутить, что мы — часть большего, часть, у которое нет измерений — ни большая и ни маленькая, ни важная и ни незначительная, ни особая и ни такая же, как все остальные. Просто часть, во всём подобная целому, так же как целое подобно этой части.

В этой системе мир и человек неразличимы, хотя каждый при этом сохраняет свои границы и момент взаимодействия в танце, происходящем в области соприкосновения этих границ.

Возвращаясь к мемам и способами коммуникации: надстройку над базой, которая обеспечивается мемами-движениями, предоставляет научение речи. Точнее, повторение звуков и наделение их значением, повторение знаков (письменных, рисуночных) — и наделение их значением. Эти навыки в полной мере и выражаются в приобретении, присваивании себе языка — устной и письменной речи.

Язык — это звук, рисунок и символ, слившиеся воедино, создавшие устойчивые, сложные мемокомплексы, отношение между элементами которых определяют наш способ миро- и самовосприятия.

Язык не просто кажется нам магическим феноменом, он таковым и является. Речь — это чудо. Обладающий речью обладает магией.

Это понимаем не только мы; это, видимо, часть некоего сложного инстинкта, какого-то естественного процесса. В одном из экспериментов бонобо, наученной языку жестов, дали стопку фотографий — людей и животных, в том числе и её сородичей, часть из которых также владела языком жестов, а часть не была им обучена (к последней группе относился, в том числе, и отец этой бонобо), и предложили фотографии каким-либо образом сгруппировать.

Бонобо разложила фотографии на две кучки, в одну она положила фотографии людей, себя и других обезьян, умеющих «говорить». В другую — животных и «немых» обезьян. Умение говорить хотя бы на языке жестов она воспринимала как наиболее важное качество, навсегда отделяющее одних существ от других.

Коммуникация для нас — священна, пусть мы и не задумываемся об этом. Умение создать, воспринять, передать дальше любую информацию — это те самые смысл и цель, которые мы ищем.

Воспринимая и познавая нечто, мы присваиваем этот объект, включаем в своё поле наблюдения, делая его «прозрачным».

«Когда ребёнок в первом классе начинает учиться писать, сама структура языка, синтаксис и грамматика являются для него своего рода прочным объектом, принадлежащим внешнему миру. В процессе овладения письмом лингвистические структуры «перемещаются» из внешнего мира и включаются в границы собственной телесности. На психологическом уровне анализа это означает, что ребёнок свободно оперирует вербальными формами в письменной речи, в результате чего она становится автоматической. Однако если он сталкивается с затруднением, например, пытается записать незнакомое слово, лингвистический строй снова обнаруживает свою «прочность», а следовательно, и принадлежность внешнему миру. Из данного примера следуют два важных вывода. Во-первых, произвольность, реализующая регуляцию на уровне нашей телесности, задаёт пространство познаваемых феноменов и определяет границу «Я — не Я». Во-вторых, данная граница не является раз и навсегда установленной, определяя динамический характер взаимодействия телесности с внешним миром в процессе познания. При этом фокус активности может принадлежать как субъекту (в нашем примере ребёнку, осваивающему письмо), так и внешнему миру (при возникновении незнакомых структур языка).»

Ю. Чебакова «Системный подход к телесной саморегуляции; культурологическая интерпретация»

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13